Читать книгу - "Песочные часы - Ольга Романовская"

Себя я не баловала, одевалась просто. Если вещь по какой-то причине приходила в негодность, не выбрасывала, а пыталась починить. Только ела хорошо, чтобы молоко не пропало.

Потом с Латишей пришлось расстаться — слишком накладно. Жемчуг продавать не хотелось, а без жемчуга мы помощницу не потянем. Да и Сагара покрепче стала.

Посидев с дочкой ещё месяц, решила, что пора снова выйти на работу.

Безусловно, легче было бы завести любовника. Я недурна собой, интересую мужчин. На меня посматривали, некоторые казались приятными людьми, но как знакомые, не более. Не настолько, чтобы пустить их в свою жизнь. Прошла минута слабости, прошло время, когда я нуждалась в поддержке, когда выбора не было. Теперь я дала себе слово, что не стану встречаться с тем, кого не люблю. Не лягу в постель без привязанности, хотя никто бы не осудил. Наоборот, соседи всячески намекали, что неплохо бы Сагаре отца найти.

Дочку брала с собой на работу, благо хозяин не возражал. Спасибо ему, что разрешил вернуться.

Когда Сагара ещё немного подросла, начала есть тщательно протёртую пищу и понемногу пить что-то, помимо грудного молока, я стала отдавать её соседке: знала, что на неё можно положиться. Забегала к дочке, кормила её и снова убегала трудиться. Всё-таки она мне в «Сломанной подкове» мешала, отвлекала.

Правда, в первые недели сердце было не на месте. Мнилось, что с Сагарой что-то случилось, что она заболела, поэтому бегала к молочнице по десять раз на дню. Потом успокоилась.

Малышке у соседки нравилось. За ней хорошо приглядывали, сказки рассказывали, гуляли, пелёнки меняли. У молочницы трое детей, опыт куда больше моего. Кажется, с ней дочка даже здоровее стала. И активнее — я-то с ней играть не могла, времени не было, а соседка не одна домашнее хозяйство вела.

Вот так мы и встретили март, мой второй март в Дортаге и первый март моей Сагары. Ей исполнилось полгода, и мои предположения о цвете глаз оправдались. Так и есть — болотные. У зрачка — небольшой янтарный кружок, постепенно переходящий к краям в мою зелень.

Соседка сказала, что цвет радужки может ещё поменяться. Не хотелось бы, мне нравился болотный. Змеиный, редкий. Её отец называл меня «змейкой»… А теперь я родила дочку с такими глазами. Красавицу. Маленькая — а уже такая хорошенькая!

Она улыбается, и я улыбалась ей в ответ. Это такое счастье, моё единственное счастье. Моё солнышко.

Скоро потеплеет, и мы начнём вместе гулять, много гулять. Договорилась с хозяином: он даст лишний выходной на неделе. Я и так не весь день работаю, вечера провожу с малышкой. Нельзя злоупотреблять чужой добротой, да и мать я или нет?

Правда, часто отсыпаюсь на работе: у Сагары режутся зубки, она горит и плачет по ночам. Постоянно поить её прописанной врачом микстурой боюсь, просто хожу по тёмному дому и качаю на руках.

Меня, к слову, по-прежнему не трогали: боялись хозяина. Он чётко дал понять, что хоть я не его женщина (всё дело в ребёнке), причинять мне вред не рекомендуется.

В тот день я не работала. Только обещала Нойтре, нашей подавальщице, забежать вечерком, чтобы немного помочь. На часик, не больше — не хочу оставлять спящую дочку одну, а у молочницы Анаис своих дел по горло. Я ведь её отблагодарила: за труды подарила брошку. Простенькую, с кошачьим глазом, даже не из серебра — купила по дешёвке в лавке старьёвщика. Как раз и день рождения её скоро — хороший подарок вышел. Да, потратилась, но ведь не голодаю. Конечно, с Гридором не сравнить, но свобода легко не даётся.

Когда дочка подрастёт, попытаюсь устроиться нянькой в какой-нибудь богатый дом. Надеюсь, не запретят со своей девочкой приходить? Она ведь у меня хорошая, теперь напрасно не плачет. Видимо, раньше во мне дело было: я плакала, и она со мной. А теперь спокойнее стала, только разговаривать не любит. Рагнар в её возрасте вовсю агукал, а эта нет. Лежит и смотрит своими большими глазками. И взгляд — как у отца. Даже странно, у младенца — и такое серьёзное выражение. Спокойное, сосредоточенное, внимательное.

Интересно, как он? Судя по тому, что меня никто не искал, прекрасно. Растит сына, завёл себе новую торху.

Через неполных два месяца день рождения Рагнара справят — два годика. Пышно, детей друзей пригласят. Норина Ангелина, наверняка уже писаная красавица, встанет на возвышение (или няня поднимет) и, стесняясь, прочитает короткое поздравление. Сын задует свечи на торте, а потом бросится открывать подарки. А виконт с супругой будут смотреть на него и улыбаться.

С утра мы с дочкой сходили на рынок. Коляска мне не по карману, поэтому носила Согару на перевязи. Прикупила немного нужных вещей в хозяйстве, отдала в починку башмаки, присмотрела обувь для дочурки. Пока не купила: денег нет. Вот продам жемчужное ожерелье, тогда и обновлю гардероб своей принцессы: летом нам постепенно учиться ходить, не в распашонке же! Да и мне не помешали бы новые туфли — с такими башмаками меня на порог приличного дома не пустят.

Жаль, что гувернанткой без рекомендаций не возьмут. Образование-то есть, для обучения маленьких детишек хватит.

Вернувшись домой, покормила и уложила дочку спать, а сама занялась стиркой и готовкой. Потом снова возилась с Сагарой. Так незаметно наступил вечер.

Зашла соседка, а я отправилась в «Сломанную подкову» — поужинать, помочь Нойтре. Заодно и последние новости узнаю: не хочу, чтобы как в прошлый раз, на меня неожиданно обрушилась война.

Темнело.

На улице было слякотно, но постепенно подмораживало. Это днём на солнце обманчиво тепло, а так ещё зимние вещи носишь.

Повсюду — медленно тающий под ярким мартовским солнцем снег, сероватый, грязный.

Пахло помоями и прокисшим элем. Если принюхаться, можно различить ещё табак. Что поделаешь, весна! Ничего, я привыкла, даже от запаха мочи нос не зажимала.

Лёгкий морозец, лёгкий ветерок, веющий прохладой.

Вроде бы уже и холода позади, но и до лета далеко.

Шла осторожно, подобрав юбки: в нашем квартале тротуаров нет, а сточные канавы забиты. Можно и крысу встретить. Живую, разумеется. Но я не боюсь — она сама людей боится. А, в случае чего, подниму камень и кину.

Небо затянуто низкими облаками, сквозь которые изредка проглядывала щербатая луна.

Постепенно зажигались огни домов. Вот и хозяин вышел, чтобы затеплить лампу над вывеской. Помахал мне, спросил, как поживает дочка. Мы разговорились, не обращая внимания на постепенно собирающихся посетителей. Потом пришёл кто-то из постоянных клиентов и отвлёк хозяина.

Я тоже собралась войти и, стоя у крыльца, отряхивала полуботинки от снега и налипшей грязи. Её на нашей улице хватает, впору свиней заводить.

Какой-то мужчина галантно протянул мне руку, предлагая помочь подняться по ступенькам. Я отказалась, поблагодарив улыбкой, самостоятельно преодолев разделявшее меня до двери расстояние.

Сегодня многолюдно и шумно. Это хорошо — большая выручка. Пожалуй, Нойтре нелегко придётся, не до бесед будет.