Читать книгу - "Белые Волки Перуна - Сергей Шведов"

Для князя Владимира весть о радимецком бунте явилась громом среди ясного неба. И уже тогда ударило в голову, что не только в радимичах тут дело, и если не взять мер быстрых и решительных, то обернуться всё это может большой бедой. Хотел было идти на радимичей с малой дружиной - большая-то разбрелась по чужой земле, зоря городки и веси, - но поопасился вот так, в спешке, соваться в кипящий котёл.

Но вскоре выяснилось, что торопиться и нужды не было. Уже у самого Днепра настиг князя гонец от воеводы Отени с доброй вестью - радимичи разбиты наголову, а воевода Всеволод и радимицкая старшина умерщвлены у Перунова камня в назидание врагам Великого князя. Столь быстрое разрешение всех забот удивило Владимира, а в сердце закралось подозрение - уж не водят ли его за нос киевские бояре? Но гонец стоял на своём, поведав, между прочим, что радимичей разбили полочане во главе с воеводой Ладомиром ещё до подхода киевской рати.

То, что ближники Перуновы мстили за своих, не слишком удивило Владимира, да и воевода Ладомир не раз уже показывал своё умение в битвах. Непонятным было другое - почему киевские и полоцкие бояре не воспользовались столь удобной оказией и не пристали к радимичам? Ведь и Великий князь у старшины не в почёте, и с Перуновыми волхвами у неё нелады. Так что же всё-таки произошло? Пусть и опоздал Отеня с боярами, но ведь собрали рать и пошли на бунтовщиков. Может, переметнуться хотели? Так какой толк в таком перемёте? Уж ecли кричать против Великого князя, то не с радимицкой земли, а с киевских стен, закрыв перед княжьей дружиной ворота. Вот это был бы ряд. Князю то деваться некуда: за радимичами встали бы вятичи, за вятичами - кривичи, а там бы и новгородцы присоединились к общему ору. Куда князю деваться - либо бежать в земли варяжские, либо принять условия, навязанные старшиной. И наверняка бояре вели об этом разговоры и подстрекали радимичей. А в последний момент, когда всё, казалось бы, складывалось как нельзя лучше, вдруг дружно пошли на попятный. Почему? Испугались княжьего гнева? Но княжий гнев только тогда страшен, когда за ним сила. А сил-то у Владимира оказалось бы много меньше, чем у объединившейся племенной старшины. Выходит, что не только в воинской силе дело. Выходит, княжье слово и само по себе на Руси кое-что значит. Конечно, справиться с радимичами Великому князю помогли Перуновы волхвы. Ну а если не было бы волхвов, то неужели бояре не исполнили бы свой долг перед князем? Может быть. Но уж очень велик соблазн измены. Так что же всё-таки будет опорой княжеской власти, неважно, в силе сам князь или в слабости? Вот задача, которую Владимиру предстоит решать в самое ближайшее время.

В радимицкие земли Великий князь не пошёл, чем удивил своих ближников. Ждали, что обрушит он на радимичей всю силу своего гнева. Даже шептали ему на ухо, что уж слишком мягко отнёсся воевода Отеня к татям и изменникам - с чего бы это? Но князь Владимир никак на этот шёпот не отзывался, а вернувшись в Киев Отеню принял с честью и не корил его ни за медлительность, ни за мягкосердие. Хотя боярин Басалай не преминул рассказать и князю и ближникам, как неспешно шёл Отеня на радимичей, и как едва не сложил оружие перед воеводой Ладомиром, с перепугу приняв его за Всеволода. Князь смеялся над рассказами Басалая, но своего отношения к старому киевскому воеводе не изменил.

- А воевода Ладомир и вовсе так извернулся, что никто прежде и помыслить про него не мог, - продолжал свой рассказ Басалай, польщённый вниманием князя. - Не дал извести под корень радимицкую старшину, попрятав боярских детей. Да и простых мечников, которые участвовали в бунте, увёл из города под покровом темноты и отпустил на все четыре стороны.

Ждал Басалай, что князь посмеётся и над этой историей, но Владимир вдруг неожиданно стал серьёзен. Даже чарку с вином отставил в сторону. А ближники, сидевшие за столом, не знали, как отзываться на Басалаев рассказ - то ли осуждать плешанского воеводу, то ли одобрять.

- Ладомир всегда был склонен к своеволию, - только и обронил боярин Изяслав, чуть нахмурив соболиные брови.

Никто на замечание Изяслава не откликнулся. У Ставрова сына давний зуб на Белого Волка, это всем известно.

Изяслав в Берестове бывать не любил, всё ему здесь напоминало про взятую по воле Великого князя жену. И хоть перемололось многое за эти годы, и не напоминает никто ему уже про бесчестье ни в глаза, ни за глаза, но всё равно, осталась в сердце горечь. Ладомира ещё не к месту помянул Басалай. И сразу же всплыла в памяти забытая уже было Плешь. И старшая жена Милава припомнилась, которая до сих пор распоряжается от его имени отнятыми землями, и даже единственный сын Вячеслав тоже всплыл перед глазами. Дочка Басалаева оказалась бесплодной, во всяком случае, пока не порадовала мужа ребёнком. Хотя в остальном худого слова про неё не скажешь - и домовита, и на ласки отзывчива, не хуже оставшейся в Плеши Белицы.

- А что волхвы? - обернулся князь Владимир к Басалаю.

- Вадим-кудесник только стриганул глазами в сторону Ладомира, а сказать ничего не сказал.

Владимир кивнул головой на слова Басалая. Выходит, что Белый Волк, если считает себя правым, не слишком оглядывается на мнение волхвов. Почему же тогда Великий князь, у которого и сил, и прав поболее, должен без конца кланяться идолам кровью. И даже не всем богам славянским, а только одному из них - Перуну. Конечно, Ударяющий бог даёт силу, но ведь не силой единой держится власть князя и не только страхом. Сила рано или поздно иссякает, а следом пропадает и страх. Поднялся же боярин Всеволод и против Перуна-бога, и против Владимира-князя. Правда, был бит, и очень скоро. Но Великому князю впредь наука - не во всех землях Перун дорог людям, и никакой страх не заставит их молча сносить насилие и бесчестье.

- Воевода Ладомир в Киеве?

- Прибыл по твоему зову, - подтвердил Шварт.

- Быть ему вместо Куцая воеводой в Радимицких землях.

Князь сказал своё слово и вышел из горницы, а ближники так и застыли с открытыми ртами. Конечно, спору нет, плешанский воевода кругом молодец, но до сих пор князь Владимир не выказывал ему своего расположения. А боярин Будимир, раскатавший губу на воеводство, выходит, остался в дураках.

- Вот тебе и Волчий хвост, - первым опомнился Басалай. - Давно ли кроме поношенных сапог, да и то краденных, ничего у него не было.

- Дёрнуло тебя за язык рассказывать, что Ладомир перечил волхвам, - с досадой проговорил Будимир. - Князю это понравилось.

Может, и перечил Вадиму Ладомир, но из воли волхвов он вряд ли выйдет, и не из страха даже, а из чувства долга. Уж Изяслав-то хорошо знал плешанского воеводу. А это означает, что вся Радимицкая земля отныне будет в руках Перуновых волхвов. Пропало, выходит, золото, которое уплыло туда, чтобы бунт был не только против князя, но и против Перуна. Золото было греческое, но всё равно обидно.

О том, что ближник Изяслав кланяется не Перуну, а Христу, князь узнал одним из первых, но неудовольствия своего по этому поводу не выказал. А потому Владимировы дружинники хоть и хмыкали в усы, но тоже помалкивали. Боярин Ставр и вовсе плечами пожал - для него Изяслав отрезанный ломоть. А вот у ближних к князю молодых бояр поступок Изяслава вызвал интерес. Тем более что нищий вроде бы боярин года через два уже купался в золоте. С чего бы такая удача ему привалила? И не похоже было, что разбогател Изяслав с княжьих даров. Княжьи-то дары средь ближников наперечёт. Вслед за Изяславом к чужому богу прислонился и боярин Будимир, а потом и Шварт завёл дружбу с купцом Анкифием, который обосновался в Киеве.