Читать книгу - "Скверна - Сергей Малицкий"

Места потемнее найти не удалось, но когда сырость под ногами обратилась в тонкий ручеек, у него образовались берега, на которых порой попадались относительно сухие камни. Зато идти стало легче. В следующие пять дней порой случалось пройти и двадцать, и даже тридцать лиг, хотя сапоги постоянно отсыревали и натирали ноги. В подземелье было не слишком холодно, и Кама давно бы разулась и шла прямо по водному потоку, если бы не пиявки и неприятные безглазые бледные рыбы, которые подрагивали у камней. Живности хватало и на берегу. Плесень начала сплетаться в белесые стебли, но вместо листьев выбрасывала жирные белые побеги, которые завивались кольцами, тянулись под сводами и напоминали червей. По этим побегам ползали огромные, с кулак, слизняки, такие же белесые жуки, многоножки и еще что-то живое и верткое. К счастью, своды пещеры становились все шире, и к ее стенам можно было не приближаться. Затем в стенах стали попадаться промоины, а потом и тоннели, из которых тоже струилась вода, отчего поток под ногами принцесс обретал если не характер, то уж, во всяком случае, некоторую глубину. Но сквозняк продолжал указывать на главную пещеру, отчего Эсокса то и дело беспокойно шутила, что если вода течет, то она течет вниз и они рано или поздно спустятся на такую глубину, откуда выбраться будет непросто, и о том, что те, кто назвал горы Митуту мертвыми, явно решили поиздеваться над подземными жителями.

Первого подземного жителя спутницы встретили утром шестого дня. Пещера в этом месте обратилась огромным залом, настолько высоким, что светящаяся плесень на его сводах была неразличима снизу, и от этого казалось, что над головой мутное и пасмурное небо. В зал выходило сразу несколько пещер, из которых текла вода, отчего поток наконец забурлил и даже вздумал пениться на крохотных порогах. На одном из них, напоминающем водопад высотой по колено, шум воды смешивался с чавканьем и рычаньем. Кама и Эсокса замерли. То, что шевелилось за водяной пленкой, могло быть и облезлой водяной крысой, и еще какой-то тварью, но оказалось ребенком. Он поднял голову и стал грызть живую, извивающуюся в его руке рыбу. В мгновение Кама успела рассмотреть обычную голову обычного, примерно десятилетнего мальчишки и в то же мгновение понять, что существо, завтракающее у них на пути, не было человеком. Голова существа была чуть удлинена, отчего немного напоминала помещенное на толстую, крепкую шею яйцо. И обычные, правда, странно маленькие округлые уши как будто располагались на ней выше и дальше к затылку, чем должны были располагаться. И нос этого существа был слишком маленьким, с проваленной переносицей, хотя и подрагивал, как будто его хозяин мог управлять им. Впрочем, подрагивали и уши. И рот с тонкими белесыми губами, такого же цвета, как все существо, шевелился. И зубы, странные зубы, напоминающие выставленные в ряд заостренные зубцы, мелькали, перетирая рыбью плоть, и синеватый, толстый язык шевелился между ними. И по пять пальцев на каждой руке, схожей по толщине мышц с человеческой, теребили добычу, выжимали в острозубый рот потроха, пронзали ее белесыми, звериными когтями. Только волосы на этой вытянутой голове не шевелились. Они лежали мокрыми прядями, свешиваясь на уши, но как будто росли только по центру головы, подобно лошадиной гриве.

Существо замерло, шевельнуло ухом, затем повело в сторону принцесс носом, повернулось, моргнув небольшими круглыми глазами, соединив совсем не по-человечески нижнее и верхнее веко на середине зрачка, окатило и Эсоксу, и Каму ужасом, но не собственным ужасом, а заставило их самих замереть, сжаться от невыносимого страха.

– Стреляй, – прошептала Эсокса Каме, выставившей перед собой самострел.

– Не могу, – выдавила сквозь сомкнутые губы та. – Это же ребенок!

– Стреляй! – повысила голос Эсокса, но уже в следующее мгновение существо огласило огромный зал истошным визгом, подпрыгнуло и через секунду исчезло в ближайшем тоннеле.

– Бежим! – прошипела Эсокса.

Они успели пробежать с четверть лиги и уже были у гранитного тоннеля, в который, бурля, ускользал поток воды, когда за их спиной послышался вой и топот. Кама оглянулась, успела разглядеть силуэты воинов, каждый из которых, не будучи высокого роста, превышал ее в плечах раза в два, неказистые, но настоящие копья у них в руках, и упала в воду, куда ее сдернула Эсокса.

– Держись! – крикнула принцесса Даккиты и метнула за спину глиняный горшок.

Грохот оглушил Каму, на мгновение ей показалось, что это не хитрая магия Кривого громыхнула у нее за спиной, а ее собственная голова лопнула, но даже едва не лишившись чувств, выбираясь из гудения в голове и груди, она понимала, что не лежит в водном потоке, а летит куда-то вниз.

– Идем! – закричала Эсокса, вытягивая ее за руку из небольшого озерца. – Бежим! Может быть, мы отпугнули их, но вода продолжает течь, значит, проход не закрыт, и сквозняк никуда не делся! Бежим!

В тот день они проделали не менее пятидесяти лиг. Погони не было, после водопада, в котором они пролетели не менее двух десятков локтей, плесень исчезла, поэтому Каме вновь пришлось наводить наговор на зрение. В этом тоннеле было холодно, очень холодно. Иней лежал на стенах, и даже поток воды бурлил первые двадцать лиг по обледенелым камням. Спутницы порой бежали, порой быстро шли, но при этом прислушивались к каждому шороху и присматривались к каждой тени, которых не могло быть в кромешной темноте, но и закоулки пещер, и попадающиеся ниши, куда не достигала сила заклинания, грозили им непроглядными тенями. После второго десятка лиг снова начала попадаться плесень, но и Кама, и Эсокса не останавливались, потому что возвращаться было некуда, и если бы хоть кто-то преградил им дорогу, они бы стали убивать. Но им никто не встретился. В тоннеле постепенно стало теплее, да и, кроме плесени, никакой другой живности больше не попалось. Когда Эсокса нашла сухое место, и спутницы привалились к стене, их ноги дрожали от усталости. Кама полезла к себе в мешок, достала один из двух оставшихся горшков и протянула его Эсоксе.

– Держи. У тебя лучше получается с этим управляться.

Дакитка повертела горшок в руках и, вытащив нож, стала примеряться к смоляной или восковой заливке на его горловине.

– Надо бы подковырнуть да взять с ложку содержимого, – объяснила Каме Эсокса. – Боюсь, что это снадобье будет очень полезным. И не только нам.

– Не вздумай, – предупредила ее Кама.

– Да ладно, – махнула рукой Эсокса. – Как мы ни падали, ничего не случилось. Я же не буду разбивать горшок.

– В этом-то и дело, – остановила ее Кама. – Или сохранять весь горшок, или лучше сразу отбросить его подальше. Если это действенная магия, отыскать состав зелья можно всегда, пусть даже он зашифрован и запутан. Главное, знать, что искать. Ты что, не поняла? Он грохочет и слепит не от удара, а от того, что его содержимое соединяется с тем, чем мы дышим!

– И точно, – осторожно опустила опасный предмет в мешок Эсокса. – Но как же тогда его делают?

– Не знаю, – покачала головой Кама. – Может быть, в воде, хотя смолой в воде его не закупоришь. Или, подобно кузнецам, которые порой работают с особыми металлами над пламенем или в дыму. В конце концов, это же горшок. Вдруг снадобье готовится, как варево? Пока горячее – не действует. Но, как только остынет, должно быть накрепко заклеено. Что сказал Кривой?