Читать книгу - "Медведь и соловей - Кэтрин Арден"

– Мы здесь преклоняем колена только пред Богом, – сказал монах. Он несколько мгновений вглядывался в Сашино лицо. – Я пеку просфоры для ночной литургии, – неожиданно заявил он. – Идем, поможешь мне.

Саша безмолвно кивнул и взмахом руки отпустил свиту.

Кухня была примитивной и жаркой от натопленной печи. Мука, вода, соль и закваска: их надо было вымесить и испечь на поду. Какое-то время они работали молча – но это молчание не было тягостным. Тут царило умиротворение. А потом монах начал задавать вопросы – так мягко, что паренек даже не заметил, что его расспрашивают. Немного неумело, но очень старательно, он раскатывал тесто и делился своей историей: отцовская знатность, смерть матери, путь в Москву…

– И ты приехал сюда, – завершил за него монах. – Чего ты ищешь, сын мой?

Саша открыл было рот – и тут же снова его закрыл.

– Н…не знаю, – со стыдом признался он, наконец. – Чего-то.

К его удивлению, монах рассмеялся.

– Значит, ты хотел бы остаться?

Саша молча уставился на него.

– Мы ведем здесь суровую жизнь, – уже серьезно продолжил монах. – Тебе пришлось бы самому построить себе келью, посадить огород, печь хлеб, при необходимости помогать братьям. Но здесь царит мир – такого нигде нет. Я вижу, что ты это почувствовал. – Видя, что Саша не может опомниться от изумления, он добавил: – Да-да, сюда приходит много паломников, и многие из них просят разрешения остаться. Но мы принимаем только ищущих, которые не осознали еще, что именно они ищут.

– Да, – проговорил Саша, наконец, очень серьезно. – Да, я хотел бы остаться. Очень хотел бы.

– Вот и хорошо, – сказал Сергий Радонежский, снова принимаясь за выпечку просфор.

* * *

На обратном пути в Москву они усердно погоняли коней. Олегу показалось подозрительным восторженное выражение лица молодого господина. Он держался рядом с Сашей – и принял решение по приезде поговорить с Петром. Однако молодой господин добрался до отца первым.

Они въехали в столицу в момент краткого яркого заката: колокольни и башенки теремов четкими силуэтами смотрелись на фоне лилового неба. Саша оставил свою взмыленную лошадь во дворе и сразу же побежал вверх по лестнице в отцовские покои. Он застал отца и Колю за переодеванием.

– Добро пожаловать, братец, – сказал Коля вошедшему Саше. – Ну что, еще не закончил церковные дела? – Бросив на Сашу беглый снисходительный взгляд, он снова занялся своей одеждой. Прикусив кончик языка, он пристроил себе на черноволосую макушку черную соболью шапку. – Ты вовремя. Смывай с себя дорожную вонь. Сегодня у нас пир, и, возможно, родня покажет нам женщину, на которой женится наш батюшка. У нее все зубы целы (я узнал это у людей осведомленных) и она славная… Что-что, Саша?

– Сергий Радонежский позвал меня к себе в монастырь на холме Маковец! – повторил Саша громче.

Коля посмотрел на него недоуменно.

– Я хочу стать монахом, – объявил Саша.

Теперь уже внимание обоих принадлежало ему целиком. Петр, натягивавший сапоги с красными каблуками, так резко развернулся к сыну, что чуть было не упал.

– Зачем? – вскричал Коля в полном ужасе.

Саша стиснул зубы, чтобы не ответить что-нибудь резкое: его брат уже успел покуролесить с женской прислугой царских хором.

– Чтобы посвятить свою жизнь Богу, – сообщил он Коле несколько высокомерно.

– Как я вижу, твой святой произвел немалое впечатление, – заметил Петр, прежде чем Коля успел опомниться.

Он уже вернул равновесие и натягивал второй сапог… возможно немного более энергично, чем необходимо.

– Я… да, это так, батюшка.

– Хорошо, я разрешаю, – сказал Петр.

Коля изумленно открыл рот. Петр поставил ногу на пол и выпрямился. На нем был кафтан, охряный и ржаво-коричневый, золотые перстни на пальцах блестели при свете свечей. Волосы и бороду он расчесал с благовонным маслом и выглядел одновременно внушительно и неловко.

Саша, ожидавший долгих сражений, изумленно воззрился на отца.

– С двумя условиями, – добавил Петр.

– Какими?

– Во-первых, ты не станешь посещать этого святого, пока не отправишься поступать в его монастырь. А это произойдет только после следующего сбора урожая, чтобы у тебя было время на размышления. Во-вторых, ты должен помнить, что если станешь монахом, то твоя доля наследства отойдет твоим братьям, так что жить тебе придется только на твои молитвы.

Саша судорожно сглотнул:

– Но, батюшка, если бы я только мог еще раз с ним увидеться…

– Нет! – отрезал Петр тоном, не допускающим возражений. – Ты можешь становиться монахом, если пожелаешь, но сделаешь это с открытыми глазами, а не зачарованный словами какого-то отшельника.

Саша неохотно кивнул.

– Хорошо, батюшка.

Петр, чуть более мрачный, чем обычно, повернулся, не говоря больше ни слова, и зашагал вниз, туда, где их уже ожидали кони, задремавшие в сумерках.