Читать книгу - "Шаг влево, шаг вправо - Александр Громов"

Остаток пути я проделал без приключений, но дал крюка, не соблазнившись сомнительными прелестями местных проселков. Узкий шоссейный аппендикс, ответвившийся от боковой трассы на Жидобужи, как ни странно, оказался в сносном состоянии. Дом Шкрябуна я вычислил сразу: только один дом и стоял на отшибе, на самом обрыве по-над шумящей речкой. Обыкновенный сельский дом из потемневшего бруса, поставленный в таком месте, где глаз невольно искал увидеть какой-нибудь расписной терем-теремок с балясинами. Высокий обрыв, пенные перекаты на речной петле внизу, а противоположный, не менее высокий берег порос старыми осинами, и некоторые носили на себе следы бобровых погрызов. Вот тебе и экологическая зачуханность средней полосы.

Гудящий шмель покружился возле моей головы, вспугнул греющуюся на заборе волосатую муху и исчез. Пахло сеном. Благолепие и умиротворенность, цветочки-лютики… А главное, никаких потусторонних технологических, если не мистических, чудес: забор как забор, дом как дом. Целый, а не разрезанный.

«ЧИППИ, ТЕСТ».

На самом деле я не произнес ничего подобного, даже про себя. В этом нет необходимости, как велосипедисту нет необходимости помнить, как удержать равновесие. Он просто удерживает его, и все. Достаточно выработать рефлекс – и езда уже не будет страшить перспективой встретить столб или сверзиться в канаву. Чипированные новички поначалу пугаются все без исключения, и то сказать: с непривычки довольно страшненько «прозванивать» чипом свой собственный, такой дорогой и лелеемый мозг.

Потом все они привыкают, и очень быстро. Стойкая чипобоязнь, в тяжелых случаях доводящая пациента до шизофрении, случается крайне редко и в девяти случаях из десяти по причине неудачно выполненной имплантации.

Это поправимо.

У каждого свои образы, каждый чипоносец сам себе мастер моделирования и по-своему видит свой мозг. Для меня он что-то вроде холодного огненного шара, в который можно без вреда запустить руку и вытащить желаемое: глубинную общую память, целиком и по разделам, поисковое устройство-гид, записную книжку для особо важной или срочной информации, процессор, шнур для перекачки данных с компа и на комп (на самом деле мозг здесь ни при чем: этой цели служат заделанная в кость антенна-волосок и микроваттный приемопередатчик, являющийся частью чипа), ластик, анализатор-подсказчик, часы, компас…

Многие пользуются образом говорящего диснеевского бурундучка, остальные изобретают кто во что горазд. Говорят, есть люди, представляющие себе свой мозг примерно таким, каков он есть в действительности. Бр-р… Вряд ли, однако, таких людей много: кому интересно знать, в каком именно участке серого вещества чип обнаружил и заставил работать бездействующий нейронный клубок? Конечно, есть извращенцы…

На самом деле чип много глупее мозга; он и не помощник мозгу в решении задач, он – кнут, свирепый надсмотрщик, безжалостный погоняла. Фельдфебель для новобранца. В крайнем случае и при исключительно дисциплинированном мозге – регулировщик движения с полосатым жезлом. Не более. Чип слишком прост, чтобы доверить ему что-то более сложное, хотя бы хранение информации. Он не умеет даже считать. Запоминает, и запоминает намертво, навсегда, тоже не чип – мозг.

Какие только дарования не расцветают под палкой…

Если бы я был артиллеристом, мой мозг был бы забит таблицами для стрельбы, если бы адвокатом – всевозможными кодексами, правилами и прецедентами. Это очень удобно. И всегда останется резерв памяти хотя бы для повышения образованности или изучения смежных с основной профессией дисциплин. Теперь так просто стать экспертом в любой области знания…

С тех пор как мне поставили чип, я придумал и использую свой собственный образ резерва общей памяти: песочные часы. Тоненькой струйкой сыплется песочек – мелкий, хорошо просеянный… Если ничего не забывать, лет через десять-пятнадцать верхняя колба опустеет, нейронная масса в моей черепной коробке заполнится информацией под завязку, и тогда я свихнусь. Психиатрия и до чипов знавала подобные случаи.

Свихнусь, если вовремя не использую ластик.

Я вынул из холодного огня песочные часы. Пока что в верхней колбе находилось гораздо больше песка, чем в нижней. Жизнь была хороша: полтора года с чипом – не срок.

Убрать песочные часы и приготовить к работе записную книжку – потом перепишу разговор на диктофонную кассету. Спрятать и никому не показывать огненный шар. Что еще?

Постучать в калитку.

Отставной подполковник Шкрябун оказался плотным седеющим мужиком вовсе не дряхлого вида. Так выглядят служащие, только вчера ушедшие на пенсию и воображающие, будто теперь-то всласть займутся активным досугом, а кто-то там, наверху, презрительно кривится в ответ на их мечты и валит на бедолаг все подряд: орущих малолетних внуков и нечутких детей, непрополотые грядки, остеохондрозы и инсульты…

Кстати, грядки в огороде действительно нуждались в прополке, одни лишь ряды картошки были окучены на совесть. А траву перед домом здесь сроду никто не стриг.

Хозяин сидел под навесом вне дома и был занят. На застеленном газетой верстаке перед ним имел место разобранный мотоциклетный мотор, тут же поблизости находился и сам мотоцикл – видавший многие виды «Урал» с обшарпанной коляской. Вероятно, списанный милицейский. И коляска, и мотоцикл были основательно покрыты засохшей грязью.