Читать книгу - "Фейбл - Эдриенн Янг"

Меня разбудил резкий звон шкива^[6], ударившегося о палубу. Я моргнула, протирая глаза, и постепенно в поле зрения появилась каюта. Гамак раскачивался из стороны в сторону, пустая бутылка покатилась по деревянным доскам пола, и я села, выпутываясь из объятий потертой ткани.

Я прижалась плечом к стене и медленно пошла по коридору, щурясь от яркого полуденного солнечного света, который заливал ступеньки лестницы. Команда уже вовсю разбиралась со своими обязанностями, когда я вышла на палубу. Оглядевшись вокруг, я увидела море и почувствовала, как в горле образуется комок. Во всех направлениях простиралась одна лишь синева. Во всем мире, казалось, не существовало ничего, кроме четкой линии горизонта, ветра и плотного соленого воздуха.

Я перегнулась через бортовые ограждения, слушая, как корпус корабля рассекает воду знакомым шепотом. Улыбка тронула мои губы, и мое лицо обожгло болью. Я протянула руку, касаясь горячего, распухшего пореза на коже.

Почувствовав на себе взгляд чьих-то глаз, я невольно посмотрела вверх, туда, где высоко на фок-матче сидела Уилла с теслом в одной руке. Тонкое изогнутое лезвие орудия было вставлено в деревянную рукоятку под прямым углом, а его тупой конец использовался в качестве молотка. Подобный инструмент использовался обычно корабельным боцманом – членом экипажа, который следил за тем, чтобы судно оставалось на плаву.

– С дороги!

Я подпрыгнула, прижимаясь спиной к ограждению, после чего подняла взгляд и увидела молодого человека с бритой головой и гладкой обсидиановой кожей. Он возвышался надо мной, держа в руках какой-то футляр.

– С дороги, ныряльщица, – пробормотал он, протискиваясь мимо меня.

– Где мы по времени, Падж? – на боковой палубе появился Уэст и тут же застыл на ходу, когда увидел меня.

– Уже проверяю, – молодой человек, которого он назвал Паджем, поставил футляр на палубу. Солнечный свет отразился от лежащего внутри бронзового октанта^[7], когда Падж открыл крышку футляра. Плечи молодого человека впечатляли своим размахом, впрочем, как и его высокий рост. Рукава рубашки были слишком короткими для его длинных рук.

Я переводила взгляд с Паджа на Уэста, сбитая с толку, пока не поняла, что он, должно быть, является штурманом «Мэриголд». Однако Падж был слишком молод, чтобы занимать такую важную должность. Честно говоря, все члены команды были слишком молоды и годились разве что в матросы. Они были мальчишками, которые вот-вот должны были стать мужчинами.

Падж осторожно снял октант с бархатной подкладки, поднял окуляр и направил его на горизонт. Когда штурман вытянул руку вперед и отрегулировал прибор, вокруг запрыгали солнечные зайчики, созданные крошечными зеркалами внутри. Через мгновение Падж замер, производя в уме вычисления.

Уэст прислонился к дверному проему в ожидании. За его спиной я смогла рассмотреть угол письменного стола, два окна в рамах и аккуратно застеленную койку. Это была каюта шкипера.

Падж опустил октант и оглянулся на Уэста.

– Из-за шторма мы отстали всего на полдня. Мы сможем наверстать расстояние, если ветер не стихнет, а Уилла не спустит паруса.

– За паруса не нужно беспокоиться, – резко крикнула она, глядя на нас сверху вниз с того места, где она была подвешена на гике^[8].

Уэст резко кивнул Паджу, после чего исчез в своей каюте и закрыл за собой дверь.

– Проклятые птицы! – выругалась Уилла, закрывая голову руками, когда рядом с парусом завис альбатрос. Он успел взять в клюв один из ее скрученных в жгут локонов, и девушка тут же оттолкнула птицу от себя.

На верхушке грот-мачты человек с длинными темными волосами рассмеялся. Он сидел среди лееров с босыми ногами и держал в руках деревянную миску. Вокруг него собрались птицы, хлопая крыльями против ветра, чтобы дотянуться до еды, которая была в миске.

Этот человек привлекал удачу для корабля, чествуя погибших, что утонули в этих водах. Мой отец всегда говорил, что морские птицы – это души сгинувших торговцев. Прогнать их, не дать им места для посадки или гнездования было плохой приметой. А для любого, кто осмеливался плыть по Узкому проливу, каждая капелька удачи была на вес золота.

Позади меня раздался грохот ударившихся о палубу подошв, и я обернулась как раз в тот момент, когда Уилла отвязывала страховочный трос от своей талии. Ее волосы были скручены, подобно веревке, в длинные бронзовые жгуты, которые ниспадали на плечи. При дневном свете кожа девушки была цвета красного песчаника, который осыпался со скал Джевала.

– Я Фeйбл, – сказала я, протягивая ей руку.

Уилла лишь посмотрела на мою ладонь и закинула смотанный трос на плечо. Ожог на ее лице охватывал челюсть и заканчивался идеально ровной точкой на щеке.

– Ты думаешь, раз я единственная девушка на корабле, то захочу с тобой дружбу водить?

Я опустила руку.

– Вовсе нет.

– Тогда прочь с дороги, – она произнесла эти слова с горькой улыбкой и дождалась, пока я отойду в сторону.

Я сделала шаг по направлению к грот-мачте, и Уилла, не оглядываясь, поднялась по ступенькам на квартердек. И лишь в этот момент я наконец обратила внимание на корабль и смогла его хорошенько рассмотреть.

«Мэриголд» был лорчей^[9], достаточно маленьким, чтобы маневрировать в штормах, которые были свойственны этим водам. Однако при этом он имел довольно большой корпус, и поэтому на борт можно было погрузить приличное количество товара для транспортировки и продажи. Уникальные паруса делали корабль легко различимым в море. Они были похожи на листы белой бумаги, а деревянные поперечные ребра делали их форму немного похожей на крылья летучей мыши. Корабль Сейнта – «Жаворонок» – был намного больше, и его экипаж в пять раз превышал экипаж «Мэриголд». Однако запах мореного дерева и просмоленной пеньки был одинаковым на каждом корабле.

Если бы я закрыла глаза, то могла представить, что снова оказалась на «Жаворонке». Мать на мачтах. Сейнт у руля. Однако мое воспоминание было лишено своих некогда ярких цветов. Не то что мои воспоминания о Джевале.