Читать книгу - "Радиус поражения - Артем Каменистый"

– Картоном?

– Ну, этими… как их. Во! Чипсами! Мать твою – ты что, болтать сюда пришел, или как? Ну, давай тяпнем – за встречу!

Водка была не ледяная – холодная как раз в ту меру, когда ощущается вкус, но отврат еще не вызывается. Занюхав хлебом, Рощин навернул салата и потянулся за отбивной.

– Наша водка, хохляцкая, – жуя, сообщил Синий. – Это тебе не российская сивуха, из опилок выгнанная. Радуйся, кацап, – где бы ты еще настоящей водки попил.

Синельников был таким же украинцем, как Рощин египтянином. Родился, правда, в Украине, здесь, в Крыму. Но еще в нежном возрасте был отсюда вывезен вслед за отцом – тот, будучи военным, постоянно кочевал по тогда еще единой стране. Рощин был больше украинцем, чем он, – благодаря матери, что родом из Тернопольской области. Так что показной национализм Игоря был столь же шуточным, как и большинство подколок в их диалоге.

– Спасибо пану, бедное российское быдло твою милость не забудет: лежа под забором, воздавать тебе хвалу буду. Игорь, как тебе здесь – не тесновато? Не жалеешь, что из двушки съехал?

– Жениться я больше не собираюсь – так на фига мне двушка? В два раза больше уборки. Плюс завтра на тачку глянешь, что за доплату взял, – тебе, пан нищий офицер, такая и не светит.

– Ничего – дотяну до генерала, выкуплю ее у тебя: для личного дворника сойдет.

– Ха! Сережа! Ну не смеши! До генерала! Язык у тебя не шершавый и очко неразработанное – не светят тебе генеральские лампасы при таких раскладах! Так что и не мечтай. И вообще – дергай ты давай оттуда. Хватит в солдатиков играть: набегался уже, не маленький. Пенсия у тебя армейская будет – не пропадешь. Я вот ушел и ни разу еще не пожалел. Надо жить в свое удовольствие. Ты что, жрать сюда пришел? В России вообще кормить перестали? Пора по второй. Пей, кацапчик, покуда пан добрый. Давай – за нашу искреннюю и великую дружбу! Чтоб мы пореже били друг другу морды, чтоб ты почаще давал в долг и мы вообще были не разлей вода!

Вторая пошла еще лучше первой – здоровенные мужики поспешно уполовинили салат, заедая щедрые порции горючего.

– Помидорчики местные, первые, – проинформировал Синий. – Не Турция какая-нибудь магазинная. Ох и хороши! Серега, а ты как – надолго к нам?

– А что?

– Да мне же надо тебе культпрограмму организовать. Море само собой, бабы разнообразные, шашлычок можно легко устроить на диком пляже. Да много чего можно – вопрос сроков.

– Да я и сам не знаю. Дело слишком мутное, и не Россия здесь – трудновато приходится. Завтра, думаю, решать вопрос будем.

– Что же тут случилось, раз ты соизволил сам приехать? У нас тут не Россия, у нас тишина и благодать: муха прожужжит – уже происшествие значительное. Но тебя ведь по мелочам гонять не стали бы?

– Извини, Игорек, если я тебе это расскажу, то вынужден буду потом придушить в туалете – ради сохранения государственной тайны.

– Все, блин, молчу! Не зря ваших долбанутых ребят порядочные бойцы глухонемыми прозвали: время у них спросить – и то не ответят! Ну что – пора наливать. А то едят.

– Не части́.

– А ты на салат не налегай – чай не корова, чтобы за траву так трястись! Для кого я над отбивными полдня корячился?! Вот их и лопай – под них как раз ведро и пойдет легко. Сто лет его не видел, а он – «не части»! Обидеть норовишь…

Бутылка ушла быстро – под хорошую закуску и сумбурный разговор, перемежаемый подколками. На второй бутылке разговор пошел уже нормальный – вдумчивый, без натужного юмора. Мужчины не стали обсуждать своей личной жизни – оба давно холостякуют, все у них одинаково, разве что Синего начальство не гоняет, будто мальчика, через всю страну. Знакомым косточки тоже не особо перемывали – только пару раз вспоминали сослуживцев, раскиданных жизнью по всему шарику. Зато охотно обсудили разнообразные политико-экономические явления, касающиеся их стран. При этом пришли к единому мнению: наверх пробралось слишком много морально-физиологических уродов и откровенной голубизны, и пока их не перевешают на фонарях, порядка не будет.

На третьей бутылке Синий стал намекать, что вешать или расстреливать можно начинать прямо сейчас. Ведь оба они офицеры, причем Рощин действующий – ему все карты в руки.

В начале четвертой бутылки Синий, развивая тему расстрелов, вспомнил, что Рощин не простой офицер – он служит в ведомстве, занимающемся ядерным вооружением. Этот факт существенно облегчит любое мероприятие по зачистке правящей верхушки. Игорь, уже легонько запинаясь, заявил, что если на Киев сбросить крупнокалиберную бомбу, то невиноватые при этом не пострадают. Там, мол, все давно прогнило и подготовлено к выжиганию термоядерной плазмой. Рощин, несмотря на то что «устал с дороги», моментально насторожился и поспешил перевести разговор в другое русло: «во избежание».

Поговорили о футболе. Потом о работе (Игоря работе). О бабах тоже поговорили. Даже промелькнула мысль их найти, причем немедленно. Но как-то сама собой угасла.

Салат прикончили давно, но отбивные еще оставались, как и куча закуски попроще. Рощин, допив последнюю рюмку, прикинул диспозицию и понял – хватит. Не такие уж они алкаши, чтобы четвертую бутылку добивать: завтра об этом могут пожалеть. Он и так маху дал – чуть ли не литр в себя употребил. Что бы ни говорил Синий про ведро – сказки все это. Хорошо бы до утра хоть немного проспаться. Хватит, пора заканчивать.

Рощин, неуверенно закинув в рот оливку, попросил высшие силы, чтобы раньше полудня его никто не побеспокоил. Встанет-то он с утра как огурчик – не пацан ведь с газировкой на закусь, проверено. Но уж очень не хотелось светиться в СБУ с таким жутким перегаром.

Небрежно умылся. Стараясь не разбрасывать деталей гардероба, разделся. Упал на диван. Отрубился.

До начала стадии «Шок» оставалось четыре с половиной часа.