Читать книгу - "Крадущаяся тьма - Линн Флевеллинг"

Руки, Касающиеся, ищущие, пытающие его руки…

В темноте крошечной каюты Алек сжался в комок, обхватив колени руками, и постарался изгнать из памяти прикосновения; ему очень хотелось бы, чтобы Теро был рядом, но молодого мага он не видел с той первой ночи на борту «Кормадоса».

Мардус и его приспешники были искусными палачами:

за все бесконечное время, что прошло с момента его пленения, кожа Алека ни разу не была поцарапана, ни единая капля крови не была пролита. Но внутри у него все болело.

О да. Очень болело.

Дирмагнос, Иртук Бешар, это олицетворение кошмара, сжимала его своими иссохшими бедрами, гладила шелушащимися пальцами в гротескной пародии на страсть; она насиловала его разум, вырывая у него воспоминания. Потом, когда все кончилось, она поцеловала юношу, всунув меж его стиснутых губ свой похожий на обрывок истлевшей кожи язык.

В этих пытках ей помогал некромант, Варгул Ашназаи, и Алек вскоре начал бояться его в глубине души больше, чем Иртук Бешар или Мардуса. Дирмагнос с жаром предавалась этим похожим на галлюцинации издевательствам, но стоило ей их прекратить, и Алек переставал для нее существовать. Понять Мардуса было труднее. Это он распоряжался пытками и задавал вопросы, глядя на Алека пустыми бездушными глазами; когда он называл очередную гнусность, которую надлежало выполнить его подручным, голос его оставался по-отечески ласковым. В остальное же время он обращался с Алеком со странной смесью отстраненности и сочувствия, почти любезностью. В моменты самых невыносимых страданий юноша ловил себя на том, что непроизвольно обращает взгляд на Мардуса в поисках спасения.

Ашназаи был иным. В присутствии других некромант оставался бесстрастным, но стоило ему оказаться с Алеком наедине, и из него, как разъедающая кислота, выплескивалась ненависть.

— Из-за тебя и твоего мерзкого сообщника в ту ночь в Вольде я лишился великих почестей, — шипел он в ухо Алеку, когда тот, дрожа, лежал в темноте после издевательств дирмагноса. — Сначала я мечтал лишь о том, чтобы убить тебя, но теперь Прекрасный даровал мне возможность более изобретательной мести.

И действительно, он был изобретателен; при виде его Алек испытывал даже больший ужас, чем при появлении остальных. Ашназаи не оставлял следов, не проливал крови — вместо этого он использовал причиняющие невообразимые страдания заклинания, приправляя их подробными описаниями убийств в «Петухе», в которых он принимал участие.

— Как жаль, что в ту ночь ты не вернулся пораньше, — шептал он. — Старуха не вымолвила ни слова, но как же выклянчивал жизнь ее сын! А девчонка! Держалась гордо, пока старой ведьме не отрубили голову, а потом начала визжать, так что огромные груди заколыхались. Ребята хотели позабавиться с ней прямо там, на залитом кровью полу…

Безмолвный и неподвижный в магических путах, Алек мог лишь дрожать, когда Ашназаи холодной влажной рукой проводил по его груди.

— Ты никогда не обладал ею прямо на полу, а, малыш? Нет? Ну что ж, там случились другие вещи. Чик-чик, и все головы украсили каминную доску. Должен сказать, твоя реакция была как раз такой, на какую я надеялся. Я тогда чуть не прибавил и твою голову к коллекции, но потом придумал более… как бы это сказать? — Некромант снова провел рукой вниз по груди Алека; на его лице было выражение мечтательного наслаждения. — Более удовлетворительную месть. Ты мне заплатишь за все хлопоты и к тому же еще и другим образом пригодишься.

Намек был ясен. Вспоминая о телах, которые видели Микам и Серегил, с рассеченной грудью, ребрами, разведенными в стороны, словно крылья, Алек жалел, что его не убили той же ночью.

Пытки все продолжались и продолжались, и когда через несколько дней палачи оставили его в покое, Алек наконец понял, почему Нисандер так мало сообщил им с Серегилом. Мучители вырвали у него все, что он знал, хотя это и оказался всего лишь обрывок пророчества.

— Ну вот и все. Молодец, Алек, — улыбнулся ему Мардус, когда дирмагнос оставила юношу. — Но твой Хранитель мертв, эта таинственная четверка, о которой он говорил, разъединена, сломана. Бедняга Серегил. Хоть он и бросил тебя под конец, он, должно быть, все же испытывает угрызения совести из-за того, что принес своим друзьям столько несчастий.

Лишенный даже проблеска надежды и остатков гордости, Алек мог лишь отвернуться и плакать.

После того как пытки прекратились, ежедневным источником страданий Алека стали солдаты. Среди них особенно отличались капитан Тилдус и его головорезы, еще в Вольде издевавшиеся над юношей. Помня уроки Серегила. Алек попытался найти среди них слабое звено, человека, испытывающего хоть что-то похожее на сострадание, но Мардус старательно отобрал свою личную гвардию.