Читать книгу - "Эндана - Галина Ли"

Боль, острая, сверлящая всю левую сторону головы – это было первое, что почувствовала, очнувшись, принцесса, а потом нахлынул запах, тошнотворный запах гниения, словно ее приволокли и бросили на скотомогильнике. В ответ на пробудившееся обоняние к горлу тут же подступила тошнота.

Леа едва успела перекатиться на живот и опереться на руки, как ее вырвало. Желудок выворачивало наизнанку до тех пор, пока он окончательно не опустел. Когда приступ рвоты прошел, оставив после себя горький привкус желчи, девушка вытерла дрожащей рукой рот, доползла на четвереньках до ближайшей стены и села, обессиленно прислонившись к ее холодной поверхности. Перед глазами мелькали пятна и круги, предметы двоились, а тело отказывалось подчиняться, но принцесса упрямо решила подняться.

– Не двигайся, Леа. На пользу это не пойдет.

Знакомый голос заставил Леа осторожно повернуть голову. Буквально на расстоянии вытянутой руки, сгорбившись, сидел верный товарищ.

– Марк! Я думала, тебя убили! – Радость, охватившая ее высочество от одного только звука гортанной кенлирской речи, была безмерна.

Правда, рассмотреть друга толком не получилось – лицо мужчины то и дело расплывалось в белое пятно, – и принцесса снова закрыла глаза.

– Спасла кольчуга. – Марк по-прежнему оставался спокойным и невозмутимым, словно находился в своем поместье, а не томился в подземелье нежити.

Леа слабо улыбнулась.

Воин пододвинулся к девушке и сказал:

– Тебе надо лежать. Скоро к нам пожалуют гости, не стоит показывать врагу, что хорошо себя чувствуешь.

– Хорошо? – хмыкнула ее высочество. – Голова гудит, как пустой котел.

Леа осторожно ощупала висок. Рана распухла, хотя и перестала кровоточить. Прикоснувшись к ней, девушка поняла, что совершила ошибку, – боль, усилившись, стала пульсирующей.

– Вот демон! – выругалась Леа и в недоумении потерла палец о палец: после прикосновения к виску они стали липкими.

– Это высохшая слюна, – пояснил Марк, глядя на ее попытки разлепить пальцы.

– Какая слюна? – не поняла принцесса и прекратила вытирать руку о штаны.

– Из раны текла кровь, нежить слизывала ее, – столь буднично произнес друг, что девушка сначала не поверила, но затем ее передернуло от отвращения.

– Вот мерзость! – поморщилась ее высочество. – Надеюсь, эти твари не ядовитые?

– Не ядовитые, – успокоил Марк, – раз мы не умерли.

Леа вздрогнула, поняв, что ее товарищ тоже не избежал подобной участи. Только ему пришлось хуже, он-то сознание не терял.

– Ты как себя чувствуешь?

Вопрос был не праздный, бледная кожа Марка подходила больше лицу покойника, чем живому человеку.

– Жить буду. – В голосе несгибаемого кенлирца мелькнула насмешка. – Во всяком случае, пока.

«Пока» – это точное слово, Леа сама не дала бы сейчас и медяка за их жизни.

Головокружение усилилось, и ее высочество примолкла, надеясь переждать новый приступ. Марк осторожно тронул девушку за плечо:

– Ложись, Леа, не геройствуй раньше времени.

Принцесса послушно вытянулась на полу. Круговерть в голове немного утихла, зато боль продолжала долбить висок, словно птица сухое дерево. Она отвлекала, не давая сосредоточиться. Ее высочество сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь отодвинуть боль от себя, но ничего не получилось. Вместо этого снова напомнила о себе всепроникающая вонь.

– Марк, чем здесь так пахнет?

– Увидишь, когда придешь в себя, – немного помедлив, ответил северянин.

Расслышав в голосе друга нежелание углубляться в эту тему, Леа не стала настаивать. Завернувшись плотнее в плащ, она попробовала заснуть.

Время тянулось и тянулось, словно длинная дорога в ненастный день, казалось, о пленниках просто-напросто забыли. Принцесса несколько раз забывалась коротким сном, но холод сырого пола и стен будил девушку. Хорошо еще, слуги Проклятой королевы не мародерствовали и оставили узникам всю одежду, включая плащи, забрали только доспехи.

Марк тоже время от времени засыпал, в такие моменты дыхание воина становилось отрывистым и хриплым, словно давалось ему через силу. А еще Леа чувствовала даже на расстоянии, как наливается тело друга нездоровым огнем: ранения не прошли бесследно.

Часа через два боль в голове утихла, в глазах прояснилось. Леа, мысленно поблагодарив предков за крепкие кости, смогла наконец рассмотреть темницу. Это был большой каменный мешок, без дверей и окон, разделенный стальными прутьями от сырого пола до высокого потолка на три части. Два отгороженных закутка предназначались пленникам, третий служил охране. В данный момент стража отсутствовала.

Хотя в железных креплениях, вмурованных в стены, торчали потухшие факелы, свет проникал из круглого отверстия под самым потолком на расстоянии пяти-шести ярдов от пола и был тусклым, словно отверстие вело не на улицу, а в другое помещение.

Девушка сделала вывод, что их заточили в подвал, выбраться из которого самостоятельно, скорее всего, будет сложно.

Не в силах просто сидеть, Леа медленно встала и, придерживаясь стены, добралась до решетки.

Слабость все еще не отпускала ее, но каждый сделанный шаг прибавлял уверенности, возвращая мышцам гибкость и силу.

Принцесса не торопясь исследовала дюйм за дюймом железную решетку, однако все попытки отыскать в прутьях хотя бы намек на дверь окончились неудачей. По-видимому, существовал механизм, убиравший их в пол.

Словно в подтверждение ее догадкам раздался голос Марка:

– Они опускаются, если нажать на рычаг.

Ее высочество присмотрелась: действительно, напротив камеры из стены торчал железный штырь с деревянной ручкой. Далековато, но при желании, если порвать на веревки что-нибудь из одежды… можно попробовать. Вот только что это даст? Дверей, ведущих наружу, принцесса не увидела. Или в подземелье охрану спускают через люк в потолке, или существует потайной ход, который вот так с ходу и не найдешь. А если найдешь, то не откроешь.

Леа двинулась дальше.

Соседний «загон» только на первый взгляд казался пустым: присмотревшись, девушка обнаружила в дальнем углу бесформенную кучу. Именно от нее тянуло разлагающейся плотью. Вероятно, это были останки узника, бедолаги, попавшего в подвалы раньше, чем Леа с Марком. В любом случае несчастный был мертв, потому что живые так не пахнут.