Читать книгу - "Знак Огня - Роберт Говард"

Еще совсем недавно Аль-Вазир был правителем Омана, самым богатым и могущественным человеком на Жемчужном побережье. Год назад он внезапно оставил двор и пропал. Только несколько избранных знали, что, раздав свое огромное богатство бедным и отказавшись от власти, он, подобно древним пророкам, удалился в пустыню, надеясь в аскезе и в медитациях получить ответ на вечную загадку жизни.

Гордон возглавлял отряд, состоявший из горстки верных слуг, — среди них был и Селим, — которые знали о намерениях своего господина. Американец сопровождал Аль-Вазира в этом путешествии, ведь мечтательного философа и энергичного авантюриста связывали прочные узы дружбы.

Если бы не изменник и глупец Дирдар, никто бы не пронюхал, где находится Аль-Вазир. Гордон знал, что как только бывший правитель исчезнет, рыцари удачи всех мастей начнут разыскивать одинокого отшельника в надежде завладеть сокровищами, доставшимися этому русскому в дни его власти, — чудесной коллекцией отборных рубинов, известной под названием Кровь Богов, которая на протяжении пяти сотен лет оставляла зловещий след в истории Востока. Эти драгоценности не были розданы беднякам вместе с другими богатствами Аль-Вазира. Гордон и сам не знал, куда славянин подевал камни. Но для американца это не имело значения. Жадность не входила в число его слабостей. Аль-Вазир — его друг, и он сделает все возможное, чтобы предупредить мечтателя об опасности.

Горячее солнце катилось к горизонту. Белое пламя светила постепенно превращалось в расплавленную медь. Наконец красный диск коснулся края пустыни. На его фоне отчетливо выделялась медленно движущаяся черная маленькая фигурка. Гордон упорно шел вперед, безостановочно шагая в унылые просторы Руб-аль-Хали — великой Аравийской пустыни.

3

Четкие неподвижные силуэты показались там, где светлая полоса восхода возвестила о начале нового дня. Гордон увидел верхушки пальм, словно вырастающих из бледнеющей темноты ночи, — верную примету того, что вскоре он подойдет к источнику Эмир-хана.

Пройдя еще немного, он тихо выругался. Удача, ветреная баловница, изменила ему. Голубой дымок едва заметной лентой таял в бледнеющем небе. В оазисе находились люди.

Гордон облизнул сухие губы. Бурдюк, мотавшийся при каждом шаге за его спиной, был пуст. Расстояние, которое можно покрыть за считанные часы, следуя по пустыне на горбу не знающего усталости верблюда, ему пришлось преодолевать всю ночь напролет, хотя и пешком он двигался с такой скоростью, которая была под силу лишь немногим сынам пустыни. Даже для Гордона, несмотря на ночной холод, переход оказался крайне утомительным, хотя его железные мускулы переносили усталость с волчьей выносливостью.

Далеко на востоке виднелась голубая волнистая полоса. Это была гряда холмов, где находились пещеры Аль-Хоур. Он все же опередил Хокстона, который, вероятно, с трудом двигается по южному тракту. Однако англичанин с компаньонами нагоняет его с каждым шагом. Гордон мог пройти незамеченным мимо людей у источника и продолжить свой путь. Но идти пешком, неся за плечами пустой бурдюк? Это было бы самоубийством. Он никогда не доберется до пещер пешком и без воды. Его уже сейчас мучит дьявольская жажда.

В глазах американца полыхнуло красное пламя, его темное лицо приобрело жестокое выражение. Вода была жизнью в пустыне. Жизнью для него и Аль-Вазира. А там, в оазисе, была вода, верблюды, пища. Люди, его враги, имели и то и другое. Если они останутся жить, Гордону придется умереть. Таков закон волчьей стаи, закон пустыни. Он скинул пустые хурджины с плеч, взвел курок винтовки и пошел вперед, чтобы убить или быть убитым… не ради богатства, не ради женской любви, идеалов или грез, но ради воды… Воды в простом бурдюке из овечьей кожи.

Вади — лощина — открылась перед ним как на ладони. Своей излучиной она приближалась к оазису на расстоянии нескольких сот футов. Пользуясь малейшим прикрытием, Гордон пополз в его сторону. Когда он был в ста ярдах от источника, среди пальм показался человек на белом верблюде. В светлеющем воздухе рассвета он мгновенно обнаружил чужака. Араб вскрикнул и выстрелил. Пуля подняла облачко пыли в футе от колена американца, притаившегося на краю лощины. Гордон выстрелил в ответ. Араб заорал, выронил ружье, завалился набок и рухнул между пальм.

В тот же момент Гордон спрыгнул в лощину и осторожно двинулся вдоль нее к тому месту, где она проходила ближе всего от источника. Он заметил фигуры в белом, мечущиеся среди деревьев. Затем ожесточенно загрохотали выстрелы. Пули пели над лощиной. Люди стреляли поверх седел и тюков, нагроможденных в виде вала между стволов пальм. Оборону держали на восточном краю оазиса. На другой стороне Гордон заметил верблюдов, и если судить по их количеству, американец встретился с малочисленным отрядом кочевников.

Камень на краю лощины служил Аль-Бораку прикрытием. Американец положил ствол винтовки под выступ и стал наблюдать за движением среди пальм. Огонь усилился. Пули отскакивали от камня — зинг-зинг! Звуки выстрелов, теряя на расстоянии свою силу, были похожи на треск гремучей змеи. Когда Гордон стал стрелять, ориентируясь по дымкам над дулами, в ответ послышался визг и вой.

Глаза его потемнели — он понимал, что сражение могло затянуться надолго. А осады ему не выдержать: не было в запасе ни воды, ни времени. Караван Хокстона неумолимо двигался на запад, и каждый шаг приближал англичанина к пещерам Аль-Хоур, где Аль-Вазир, не подозревая о грозящей опасности, предавался своим мечтам.

В нескольких сотнях футов от Гордона была вода, дающая жизнь, и верблюды, которые быстро доставили бы его к месту назначения, но оскалившиеся волки пустыни стали преградой на пути к спасению. Град пуль заставил Гордона отступить, а громкие голоса обрушили на него бурю проклятий. По крикам бедуинов стало ясно, что они знают о том, что он один, пеший и, возможно, почти обезумел от жажды. Они выкрикивали насмешки и угрозы, но не обнаруживали себя. Кочевники самонадеянны, но осторожны, поскольку осмотрительность глубоко укоренилась в сознании арабов, благодаря суровой жизни в пустыне. Уверенные в победе, они не собирались рисковать.

Прошел час. Солнце взошло на востоке, и началась жара, сжигающая, ослепляющая жара южной пустыни. Уже с утра она была невыносима, а днем ничем не защищенная лощина станет сущим адом. Гордон облизнул пересохшие губы и решил поставить на карту свою жизнь и жизнь Аль-Вазира.

Сознавая, как отчаянно он рискует, американец, стреляя, приподнялся достаточно высоко над краем камня, так, что стали видны его голова и плечо. Прозвучали одновременно три выстрела. Пули прожужжали рядом с его головой, а одна чиркнула по предплечью.

Гордон громко закричал, как будто получил тяжелую рану, и поднял руки над краем вади в конвульсивном движении, притворяясь, что смертельно ранен. Он отшвырнул винтовку, и она упала в десяти футах от его укрытия на виду у арабов.

На мгновение наступила тишина, а потом жаждущие крови волки подхватили его крик. Гордон не осмеливался приподняться, чтобы выглянуть, но слышал шлепанье ног, обутых в сандалии, и хриплое дыхание людей, движимых ненавистью. Они клюнули на приманку. Почему бы и нет? Ловкий человек может притвориться раненым и упасть, но кто же умышленно откинет винтовку? Мысль о тяжелораненом американце, беспомощно лежащем на дне лощины, с беззащитным горлом, открытым для ножа, заставила бедуинов забыть об осторожности. Гордон крепко сжимал рукоять револьвера, пока противники не оказались в нескольких ярдах от него… и вдруг резко, как стальная пружина, выпрямился, держа в руке оружие.