Читать книгу - "Приговоренные к войне - Сергей Вольнов"

Счёт раненым шёл на десятки тысяч. Естественно, что возможности всей медицинской службы планеты, тысячелетиями не допускавшей войн, даже не рассчитывались на такое гигантское количество людей, которым необходима срочная хирургическая помощь. Помещений также не хватало. Раненые уже размещались под открытым небом, защищённые от атмосферных осадков лишь теми же куполами, настроенными специально на данный режим.

Теперь, в новом облике – волонтёра милосердия – Амрина часто выбиралась из своего убежища. Бродила по городу. Заходила в многочисленные импровизированные госпитали. Беседовала с ранеными. Ухаживала за ними. Это было одновременно и дело, и новая информация из первых уст. Эти впечатления наслаивались на пережитое, накапливались, чтобы вскоре вырваться наружу, взорваться долгожданным решением, ответом на вопрос «Что делать?!».

После опыта, полученного на Эксе – она бы смогла многое. Например, могла бы возглавить ополчение. Могла бы создать свою альтернативную армию. А могла бы занять самую ведущую должность в действующей армии Локоса, терпящей не поражение за поражением, а разгром за разгромом. Но она не делала ни первого, ни второго, ни третьего. Она ждала НАСТОЯЩЕГО ДЕЛА.

Умышленная изоляция не могла длиться долго. Тем более, что события развивались стремительно, и могло так статься, что вскоре уже будет не о чём думать. Земляне неумолимо приближались к столице. В то же время ещё шесть группировок земных войск, почти не встречая сопротивления, двигались от центра материка к его побережьям. Как минимум, половина континента УЖЕ находилось в руках землян.

«И где-то там, на одном из направлений двигается неистовая лава моих амазонок!»

Амрина горько усмехнулась. МОИХ?! И тут же задала себе безжалостный вопрос: «Кем ты себя считаешь, милая, с кем ты?» Задала, как вогнала иглу себе под ноготь. Поморщилась от резкой внутренней боли.

«А где-то воюет с моим народом мой Избранник… Мой… любимый».

Боль стремительно переместилась – шевельнулась уже в районе сердца. И осталась щемящим присутствием холодного и безжалостного.

Она вчера случайно попала в неожиданное место. И хотя здесь также в большом количестве лежали раненые – это не было госпиталем. Скорее, это был лагерь для военнопленных. Как оказалось, уже имелись и такие. На любой войне, как бы она ни проистекала, военнопленные есть с обеих сторон. С одной лишь разницей – проигрывающая сторона довольствовалась в основном лишь ранеными, захваченными в полубессознательном состоянии.

В лагере-госпитале пленные земляне, к чести локосиан, содержались примерно так же, как и собственные раненые. Амрина удивилась, но решила, что наверняка это не случайно. Должно быть, имеется указание по этому поводу, и раненые рассматриваются, как стратегический товар для последующих обменов. Во всяком случае – это объяснение было логичным. Хотя у войны своя логика, и предсказывать наверняка что-либо – крайне неблагодарное занятие.

У многих из землян до сих пор были судорожно искажены лица – результат воздействия излучателей. Хотя имелись и огнестрельные ранения, что было странно. Имелись даже воины с ожогами, как там, на Эксе, когда земляне воевали с землянами.

Сегодня она пришла сюда вновь. Амрина гнала от себя назойливые вопросы. В душе она знала, как они могут звучать, и знала точные ответы на них, но даже не пыталась фиксировать и озвучивать их. Скорее всего, из стойкого суеверия: не моделировать ситуацию, и тогда она НИКАК НЕ СБУДЕТСЯ. Никаких мыслей, даже косвенно затрагивающих… Её Аленький – ну никак! – не может здесь оказаться. Хотя… её тут же кидало в ледяной пот.

«А, может, уж лучше здесь, чем…»

Она встряхивала головой, мотая ею из стороны в сторону, словно таким образом можно было разогнать мысли.

Между тем глаза цепко шарили по лежакам, на которых корчились или же, распластавшись неподвижно, лежали раненые враги её мира. Наконец, почему-то, остановились на человеке средней комплекции в пятнистом комбинезоне, мешковато топорщившемся на нём. Остановились. Может быть, отдохнуть, снять напряжение? Примерещится же… Ведь этот невзрачный пожилой землянин никак не мог быть её суженым. Не годился он даже в пародии на Дымова!

Морщинистое лицо. Бородка клинышком. Скорбно поджатые губы. Всклокоченные седоватые волосы…

И вдруг Амрине померещилось что-то знакомое. Она остановилась и склонилась над раненым. Присмотрелась, одновременно вороша в памяти лица тех, с кем сталкивала судьба.

Глубокая ссадина на лбу возле корней волос. Желтоватая кожа. Выцветшие глаза, в которых… просматривалась почти незаметная хитринка. Он посмотрел на неё, и… губы поползли в стороны.

Лицо сразу же изменилось.

Амрина чуть не ахнула. С трудом поборола в себе непроизвольный импульс броситься ему на забинтованную грудь. Да это же, собственной персоной…

…МИТРИЧ!

Как же она могла не узнать его сразу…

Прикусила губу, чтобы вместе с восклицанием не выпустить наружу улыбку. Вспомнила название должности, которую Митричу определил Дымов, когда приставил его присматривать за безопасностью Амрины.

«Леший-хранитель»!

Глаза Митрича дёрнулись ей навстречу. Губы шевельнулись. Она упредила – приложила палец к этим потрескавшимся, воспалённым губам. «Т-с-с-с!» И тут же сделала вид, что рассматривает что-то на его лице. Митрич понятливо прикрыл на секунду веки. Открыв их, громко простонал.

– Пи-и-ить!

И зашёлся сухим утробным кашлем.

Амрина торопливо закивала, жестами давая понять: «Молчи!». Торопливо направилась за водой.

– Ну, здравствуй, Амринка… – свистящим шёпотом выдавил из себя Митрич, когда она вернулась, и что-то там, в груди, подсвистело ему. – Вона, как оно, значица, вышло-то… Зацепила меня шальная, хоть и дура-дурой… Эт я про пулю…

По извилистой глубокой морщине на щеке, как по руслу пересохшего канала, двинулась в путь порция солёной влаги.

– Дай-ка, я хоть на тебя налюбуюсь, девочка ты наша… Это ж сколь я тебя не видал-то?! Ужасть… А Дымыч… Лексей твой… Память ему в веках… – он потянулся к ёмкости с водой, жадно припал к краешку, задвигал небритым кадыком.

«Память в веках?!»

Сердце Амрины мгновенно превратилось в глыбу неподвижного льда! Сомнений в том, что она правильно поняла слова Митрича, быть не могло никаких – русский она теперь знала назубок, полный курс обучения держала в памяти.

А жаль… вдруг бы выяснилось, что она не так поняла…

– Что?! Что с ним?! – вскрикнула она и тут же осеклась, посмотрела по сторонам.

Две присутствующие медицинские сестры, невдалеке перевязывавшие тяжелораненых, подняли головы и уставились на неё.

– Ой, померещилось! – для них, недоумённо смотрящих, принялась объясняться Амрина. – Показалось, что уже не дышит. А он просто в забытьи лежал…

Медсёстры опять принялись за своё занятие, утратив интерес к новенькой. Митрич, напротив, яростно зашептал: