Читать книгу - "Приют героев - Генри Лайон Олди"

Овал Небес!

Балкон во сне.

– Раздвинь шторы! Немедленно!

Двигаясь, как героиня оперы Винченцо Беллини «Сомнамбула», дрейгурица с убийственным аккуратизмом отодвинула сперва левую штору, затем – правую, добилась красивого расположения складок и принялась подвязывать шторы витым шнуром. Анри готова была убить служанку по второму разу. А заодно и эстетов-чурихцев. Из окна открывался знакомый до оскомины вид: берег моря, скалы, парус в волнах и буревестники в тучах. Парус издевательски то исчезал, то появлялся, словно окно колебалось, выбирая: четное оно или нечетное?

– Открой окно!

Убийственно долго возясь со щеколдой, дрейгурица наконец распахнула створки. В спальне заметно посвежело, по коже Анри пробежали зябкие мурашки. Увы, наблюдаемый пейзаж не изменился: скалы, море, парус. У гроссмейстера Эфраима были свои представления о красоте. Сосредоточась, вигилла быстро выяснила, что не в силах снять аппликативный морок. Для этого требовался допуск; в противном случае чуры-хранители, которых в Чурихе расплодилось с избытком, растаскивали стирающие чары по углам.

На всякий случай Анри напряглась, вцепившись в борта лохани.

Нет, в поединке между чарами и чурами победа осталась за последними.

– Балкон! Здесь есть балкон?

– Малый неживой товарищ имеет удовольствие заявить…

– Короче!

– Малый неживой…

Торопиться в Чурихе не умели. Пришлось дождаться, пока дрейгурица завершит накатанный пассаж до конца, и выяснить причину удовольствия малой неживой. Балкон в гостевой спальне имелся. Выпрыгнув из лохани, набросив халат на голое тело, забыв подпоясаться и вихрем вылетая на балкон, вигилла молила Вечного Странника об одном: чтоб с балкона открывался реальный, настоящий вид, а не треклятая маринелла с парусом!

Ее молитва была услышана.

Вцепившись в перила и чувствуя себя ожившим персонажем сна, Генриэтта Куколь смотрела и не знала: радоваться ей или бить тревогу?

* * *

Ослушаться барон и не подумал. Сказано Ривердейлом: «Всем оставаться на местах!» – значит, остаемся и смотрим издали. Дело не в том, что знатностью рода граф превосходит барона; и старшинство лет тоже не в счет. Объявись на холме хоть восставший из могилы Губерт Внезапный, герцог д'Эстремьер – дворянин и обер-квизитор Бдительного Приказа, барон вряд ли избрал бы путь слепого подчинения его сумасбродному высочеству!

Просто Конрад глубинной, сыскной жилкой чуял: кого слушать, а кого слушаться. Большинству дворян было бы полезно отслужить в Приказе год или два: умение вести за собой, в нужный момент без проволочек становясь ведомым – полезнейшее качество. Неописуемый словами бросок графа с вершины в гущу битвы лишь подтвердил правильность решения.

Однако спутники барона имели на сей счет собственное мнение.

– Деточки!.. Убивают!

– Рыжий! гнать хн'ах мурда-мурда!.. мы помогай!..

Из-за спины Малого, судорожно вцепившись в борт фургона, выглядывал Икер Тирулега. Он пытался выбраться наружу, но словно незримая сила раз за разом отшвыривала его обратно, в безопасное нутро повозки. Упрямец Тирулега не прекращал попыток. Крепкое дерево крошилось под побелевшими пальцами энитимура, по лицу старика катились крупные капли пота: невероятным напряжением всех душевных сил ловец снуллей боролся с проклятой агорафобией, обострившейся в миг опасности. Там, внизу, погибал его внук, а дедушка Икер не мог прийти на помощь малышу Санчесу! Конрад почти физически ощущал, как фобия рагнарита отступает под напором стальной воли старика, но медленно, слишком медленно…

– Убьют же…

– Граф сказал: ждать…

– Убьют!

– Барон сказал: опрокинемся…

– Граф сказал! Барон сказал! Вечный Странник ему сказал! Сейчас, деточки, сейчас, держитесь, мы быстро… – бормотала, возясь в глубине фургона, Аглая Вертенна.

«Что она там делает?» – недоумевал барон.

Внезапно, еще больше расширив прореху в полотне, наружу вывалился один из старухиных узлов и шлепнулся в пыль. За узлом последовал саквояж графа, непонятно чей баул, котомка Коша, плетеный короб, принадлежавший, по-видимому, Марии Форзац, походный сундучок самого барона, второй сундучок, третий…

Видел бы это Любек Люпузано, камердинера хватил бы удар.

«Что ж ты творишь, почтенная женщина?!» – едва не возопил обер-квизитор, поспешно разворачивая кобылу и отводя ее в сторону, чтобы лошади не зашибло ноги летящей поклажей. Полотно оторвалось с двух краев, обнажив ребра и чрево фургона. Карга, шуруя внутри, походила на Лихо Одноглазое, буйствующее от желания одарить послушных детишек в Мамкин День.

Громко лаял Лю – собаке досталось саквояжем.

– Гони, рыжий!

Старуха облегчала повозку, чтобы та не перевернулась, несясь с холма.

Конрад глянул вниз, на перекресток, утонувший в пыли. Ничего нельзя было разобрать: редкие отблески стали, суматошное движение, как в разворошенном муравейнике, крики, приглушенные ватой расстояния. Вот из облака вылетел темный рыцарь и тараканом помчался прочь, кособочась в седле, прижимая к груди раненую руку.

Его никто не преследовал.

Барона обдало ветром. Молчавшая по своему обыкновению мистрис Форзац, о которой все забыли, едва Конрад посторонился, бросила лошадь вперед, заставив перескочить через груду вещей. Лю, басовито гавкнув, рванул следом за хозяйкой.

– Куда вы?! Стойте!

Ну что ты будешь делать с этими цивильными?! Секунду барон колебался: следовать за самовольной мистрис или остаться? И тут увидел еще двух всадников. Пара наблюдателей, следивших за лже-квесторами от клиентеллы, спешила присоединиться к битве. До людей на холме им теперь не было никакого дела.

Обходя отряд слева, по бездорожью, черные идеалисты мчались на подмогу.

В тот миг, когда барон принял решение скакать наперерез, змеиное шипение разорвало воздух у самого уха Конрада. Ближний всадник дернулся и стал заваливаться набок, цепляясь за повод слабеющими пальцами.

– Деточки!..

Рука Аглаи Вертенны, занесенная для броска, сжимала второе веретено, но оставшийся рыцарь Вечерней Зари был уже слишком далеко.

– Я его возьму! Давайте вниз… только осторожно!..

Последние слова барон кричал через плечо, гоня кобылу вслед уходящему рыцарю. Судьба радовалась остроумной репризе: вновь обер-квизитор преследовал человека в черном. Но на сей раз Конрад собирался достать беглеца любой ценой. Под копытами – жухлая трава, колдобины, ямы. Кусты дружинника бросаются навстречу, пытаясь задержать. Кобыла спотыкается, в груди противно ёкает – нет, ничего, выровнялась. Черная глянцевая спина впереди: хитин жука-трупоеда. Жаль, арбалета нет. Добро, Зло – химере под хвост!