Читать книгу - "Эпсилион. Буфер обмена - Рэй Линк"

Не обращая внимания на направленные в мою сторону взгляды, я преодолела разделяющие нас с Димой метры холодного врачебного кабинета и опустилась на колени рядом с коляской. Осторожно взяв хакера за руку, тут же повисшую в моих ладонях тяжёлой плетью, не отрывая глаз от подёрнутых пеленой безразличия зелёных омутов, я пообещала:

– Всё будет хорошо, Дима. Ты обязательно поправишься. Слышишь? Обязательно.

Говорят, по рукам можно определить профессию человека. Каждодневный стереотип движений неизменно оставляет следы на нашей коже и при определённой степени наблюдательности несложно отличить человека рабочей профессии от работника умственного труда. Рука хакера оказалась тёплой и мягкой, с длинными и тонкими, точно у пианиста, пальцами. Нежная кожа никогда не знала физического труда и лишь подушечки пальцев выдавали своего хозяина. С развитием технологий, где тяжёлую работу выполняют роботы, где повсеместно сенсорные экраны и голографические проекции, где взаимодействие с компьютером идёт посредством считывания потенциалов мозга, только у программиста могли быть симметричные мозоли на подушечках трёх пальцев обеих рук.

Миллиметр за миллиметром я осторожно исследовала на ощупь кисть Димы, пока профессор монотонно сообщал результаты обследования. Сложные медицинские термины подкреплялись снимками МРТ, цифрами электроэнцефалографии, показателями работы периферических нервов и неясных тестов. Я потеряла смысл повествования уже через минуту, а присутствующие в кабинете слушали доктора молча, сосредоточенно вникая в суть непонятных слов, внимательно рассматривая снимки 3D-модели Диминого мозга и активно кивая на каждую озвученную врачом цифру. Неужели агенты спецслужб, адвокат, Макс и Анна действительно понимают, о чём говорит доктор? Или, в отличие от меня, они старательно делают вид, дабы не показать своё невежество?

– Профессор, спасибо за столь подробный отчёт о состоянии пациента, попрошу оформить его и переслать в ГОКБ, – по окончании монолога доктора, первым отреагировал генерал Кирилов. – Но я не совсем уловил из Вашего рассказа, когда молодой человек сможет продолжить работу?

Вопрос генерала вырвал меня из меланхоличного оцепенения; это единственное, что меня действительно интересовало.

– Работать?! – удивлённо поднял густую бровь профессор. – Уважаемый, Вы вообще меня слушали? Органических повреждений мозга у Дмитрия нет, но произошли значимые функциональные нарушения. Я давно не встречал столь выраженных изменений по результатам диагностических исследований, видимо, сказалось повторное отключение от Сети за короткий промежуток времени.

– Да-да, мы поняли, парень вылетел из Эпсилиона и получил серьёзное повреждение мозговых функций, – раздражённо проговорил генерал, недовольный назидательным тоном профессора. – Меня интересует, сколько времени займет восстановление.

– Сложно однозначно сказать, – протянул доктор, вновь пробегая глазами по столбику цифр с результатами тестов, – требуется длительная реабилитация, контрольные обследования, динамическое наблюдение. После таких повреждений, хорошо, если он сможет начать разговаривать через год и самостоятельно себя обслуживать. Что касается работы в виртуальности… максимум, на что молодой человек будет способен – это заказ продуктов онлайн.

Почудилось, будто совсем рядом молнией ударил электрический разряд в пятьдесят миллионов Вольт, пробегая колючей волной вдоль позвоночника. Уши заложило от громыхнувших слов врача, эхом отразившихся в моём сознании. Год на восстановление речи, а потом лишь «заказ продуктов»? Бред какой-то! Видимо, я сплю и мне снится кошмарный сон, иначе объяснить прогноз сделанный профессором невозможно.

Дима семь лет провёл в виртуальности, развивая свои способности, переплетая сознание с цифровой вселенной, он стал самым сильным хакером в истории Эпсилиона и имел массу дополнительных программ, защищающих пользователя в Сети. Пусть отключение было повторным, но оно не могло настолько сильно повредить подготовленный мозг инфосефт.

– Перепроверьте свои дурацкие цифры! – вскрикнула я, подбегая к столу профессора. – Там точно какая-то ошибка!

– Уверяю Вас, ошибки быть не может, – развёл руками доктор, открывая передо мной очередную голографическую картинку. – Вот посмотрите сами на показатели позитронно-эммерсионной томографии, реакция мозга на световые и звуковые раздражители отсутствует.

– Значит, Ваша томография дала неправильный результат! – негодовала я, переходя на крик. Врач опирается исключительно на итоги вычислений машины, но что эта железяка может знать о Диме и его мозговом потенциале?

– Но, послушайте…, – профессор на секунду растерялся от моей агрессии. – В нашей клинике лучшее оборудование в стране, ошибка исключена. К тому же полученные нами данные полностью совпадают с выписками из клиники в Вашингтоне.

– Переделайте исследование повторно! – не унималась я, выплёскивая всю свою боль на врача, обложившегося никчёмными бумажками. Разве на основании одних только цифры можно вынести приговор человеку?

– Вы простите нас, профессор, Вероника не понимает, что говорит. Они с Димой только поженились, и новость о тяжёлом состоянии моего брата шокировала девушку, – Макс силой оттащил меня от врачебного стола до боли сжимая мои локти. – Мы нисколько не сомневаемся ни в Вашей компетенции, ни в результатах проведённых исследований.

– Конечно, я могу положить Дмитрия в клинику и понаблюдать за процессом восстановления пару недель, – стараясь сгладить конфликт, предложил врач.

Маленькая надежда вновь зажглась в душе. Если Диму положат в больницу, проведут дополнительное обследование и лечение, уверена, доктор поменяет своё мнение. Я, как законный представитель Димы, уже готовилась поддержать предложение врача, но неожиданный толчок по больным рёбрам выбил воздух из моих лёгких.

– Спасибо, профессор, но Дима и так провёл целый месяц в американской больнице. Сейчас моему брату нужны внимание и забота в домашних условиях, а не повторные анализы в очередной клинике, – безапелляционно заявил Макс, повергая меня в смятение. Что здесь вообще происходит? Почему Макс отказывается от помощи врачей?

– Да, полагаю, Вы правы. Дома и стены лечат. Привычная обстановка пойдёт Дмитрию на пользу, – согласился доктор, не разделяющий моих надежд на скрытые резервы мозга хакера. – Я дам вам направление к реабилитологу, он подберёт для Дмитрия индивидуальную программу восстановления. Через год можно будет провести повторное обследование и пересмотреть прогноз.

– Хорошо… точнее плохо, очень плохо, – генерал Кирилов с шумом хлопнул себя по коленям, прежде чем подняться и направиться к выходу. – Дмитрий был мне нужен, теперь придётся менять планы.

Вероятно, генерал хотел использовать Диму в каких-то своих целях и сейчас не смог скрыть недовольства срывом планов. У самого выхода Кирилов пробежался по фигуре Немова раздражённо-разочарованным взглядом и обернулся ко мне. Его взгляд задержался не более пары секунд, но даже этого времени мне хватило, чтобы тревога заскреблась в груди. Внутренний голос, в который раз, призывал держаться подальше от этого человека.