Читать книгу - "Трон Знания. Книга 3 - Такаббир Эль Кебади"

— Так лучше, — сказал Адэр и вытащил из кармана конверт. Достал бумагу. Неторопливо разровнял в местах сгибов. Отбросив сомнения, положил лист перед летописцем.

Старик не потянулся к очкам, не притронулся к документу. Только глянул на него и уронил руки на колени.

— Что скажешь, Кебади?

Летописец с трудом встал, взял свечу, упёрся бедром в стол:

— Помогите мне.

Адэр сдвинул стол в сторону. Поставив свечу на место, Кебади наступил носком башмака на половицу; половица слегка приподнялась. Вытащил из тайника листок, скрученный трубочкой. Сдунул пыль, раскрутил и положил на стол точно такой же документ.

Адэр скривил губы:

— Ты так сочувствовал Зервану. С такой болью рассказывал о сгоревшей библиотеке. О страданиях и стараниях своего деда. И я тебе верил.

— Он не участвовал в поджоге.

— Шаан. Это его имя?

— Его, — кивнул Кебади. — Он не поджигатель.

— Его имя стоит под признанием в заговоре.

— Там нет его подписи.

— Но есть имя!

— Там должно стоять другое имя!— вскричал Кебади и, вмиг обессилев, упал на стул. — Библиотеку поджёг мой отец.

Адэр присел на угол стола.

— Вот как.

— Ему было двенадцать. Они обманули его. Запугали. Потом вписали в бумагу имя моего деда. Он должен был следить, чтобы мальчишка не проболтался. А дед не смог простить. Он избил его до полусмерти, и мой отец сбежал. Ему пришлось туго. Один-одинёшенек. Я видел его только несколько дней, сразу после рождения, и конечно же, ничего не помню. Моя мать умерла во время родов, отец был уже болен лихорадкой. Так я младенцем оказался у деда.

Кебади облокотился на колени, упёрся лбом в кулаки:

— Мой дед ничего не знал, пока не получил документ. Честно. Когда подожгли библиотеку, он был в подвале. Он еле оттуда выбрался. Дым выел ему глаза. Одежда сгорела. На теле не было живого места. Он до своего последнего вздоха пытался восстановить архив. Мой дед стал для меня святым. А этот документ порочит его светлую память. Мы собирались. Потомки заговорщиков. Тридцать лет назад. Хотели сжечь бумаги, но один вдруг передумал и не пришёл.

— Ты их видел?

— Как вижу вас.

— Где собирались?

— Я не могу сказать. Не могу предать остальных. Они ведь тоже несчастные люди. Тянут на себе чужой грех.

Летописец вскинул голову:

— На признание в заговоре есть другое признание!

— Ты говоришь о тетради деда?

— Да. Вы помните последнее пророчество Странника?

— Смутно.

— «Трижды возвеличенная и трижды отринувшая своё величие кровь от его крови потечёт по жилам трёх народов, с тремя именами взойдёт на престол в присутствии трёх святых свидетелей». Перед смертью дед назвал себя первым святым свидетелем. Я решил, что он сошёл с ума. Думаю, в той тетради он много чего написал. Возможно, открыл тайну. Быть может, не одну. Ведь целью заговорщиков была не библиотека, а тюрьма.

— Есть предположения, почему тюрьма?

— Есть, — еле слышно сказал Кебади.

— Говори.

— Это всего лишь предположение.

— Говори! — потребовал Адэр.

— Если я скажу, то обвиню людей голословно.

— Тогда скажу я. Зерван никуда не ушёл. Заговорщики заточили его в тюрьму и сожгли.

Кебади провёл рукой по лицу:

— Правда не может быть настолько ужасной.

Адэр забрал оба документа:

— Я выясню: правда это или домыслы. А ты продолжай хранить тайну. — Взял Парня за ошейник и направился к выходу, завешенному брезентом.

***

В холле Парень вырвался из рук и рванул в хозяйственную пристройку. Вечно голодный зверь снова побежал на кухню…

По лестнице спускалась Йашуа:

— Мой правитель! Прошу вас уделить мне полчаса.

— Где Эйра?

— Я такой не знаю.

— Малика.

— Эйра в замке?

— Эйра для меня, для всех Малика, — прошипел Адэр и крикнул: — Кто видел Эйру? — Окинул взглядом безлюдный холл. — Мне ответят?

— Она в саду, мой правитель, — откликнулся кто-то.

— Скоро прибудут гости, — напомнила Йашуа.

— Так встреть их, — сказал Адэр и устремился в сад.

— У меня возникли вопросы, — прозвучало в спину.

— Реши их сама, или я зря тебе плачу?

Под деревцем сгрудились дети, которых Адэр и Эйра забрали из дома терпимости. Сквозь чьё-то горькое рыдание пробивались голоса, но о чём говорили детишки — было не понятно.

— Что произошло? — спросил Адэр.

Детвора расступилась. На скамейке сидела заплаканная девочка.

— Она умерла, — прозвучал её вздрагивающий голосок.

— Бог мой… — Адэр присел на корточки, заглянул в полные страдания глаза. — Кто умер?

— Ящерица.

Адэр еле сдержал смех.

— И ничего она не умерла, — произнёс мальчик в костюмчике моряка. — Госпожа сказала, что она заболела и уснула.

Девочка в вязаной кофточке погладила подружку по колену:

— Госпожа её разбудит. Вот увидишь.

Эйра сидела посреди поляны, закрыв лицо ладонями. Рядом с ней в траве стояла стеклянная банка с широкой горловиной.

— Ты плачешь или смеёшься? — спросил Адэр, глядя на подрагивающие плечи.

— Плачу.

— Вы сговорились?

— У кого ещё неудачный день?

— Этот человек перед тобой. Меня угораздило родиться именно сегодня.

Эйра вытерла слёзы:

— С днём рождения, мой правитель.

— Спасибо, — буркнул Адэр. — Что у тебя тряслось?

— Не могу поймать ящерицу.

Адэр опустился на четвереньки. Пополз, всматриваясь в высокую траву:

— Ящерицы здесь есть?

— Есть.

— Точно?

— Я видела.

— Кстати, я пришёл пригласить тебя на бал.

— Я не приду. Простите.

— Ты первая, кого я приглашаю на бал, стоя на коленях.

— Вы стоите на четвереньках.

— Тем более! Надеюсь, из замка меня не видно.

Эйра посмотрела на окна замка.

— Нет. Не видно.

Адэр поворошил траву:

— Ты придёшь на бал?

— Одна?