Читать книгу - "Клинком и сердцем. Том 1 - Ирина Успенская"

И, не ожидая ответа, отошел. Аластор проводил его взглядом, удивляясь неожиданной откровенности. Айлин, закончив слушать объяснения, поблагодарила арлезийца, и тот коротко кивнул. А подруга, зевнув и смущенно прикрыв рот ладошкой, извинилась и ушла в палатку.

— Знаете, дон Аластор, — сказал арлезиец, поднимая на него взгляд от исчерченной земли. — Рассвет уже близко. Пожалуй, не стану злоупотреблять вашим гостеприимством. До дороги недалеко, а спать мне не хочется. Я поеду…

— Как пожелаете, — согласился Аластор.

И каким-то внутренним чутьем понял, что вот так эта встреча и должна закончиться. В самом деле, что тут осталось до рассвета? И сказать им друг другу больше ничего, в мыслях и на сердце пустота, будто их промыли холодной водой дочиста.

— Синьор Фарелли! — окликнул Раэн итлийца. — Не хотите ли немного проводить меня?

И снова этот быстрый обмен взглядами, а потом Фарелли, к удивлению Аластора, кивнул.

— Я недалеко, — сказал он Аластору, словно извиняясь, и пошел отвязывать одну из своих гнедых.

Аластор глянул на палатку, где было тихо и темно, но почему-то остался у костра, подкладывая сушняк по веточке и бездумно глядя на багрово-золотые угли.

Недалеко растянулось часа на два. А может, и на три. Рассвет уже вовсю красил небо розовым и желтым, когда итлиец вернулся. Спрыгнул с гнедой, и Аластор невольно насторожился.

Фарелли ведь был почти трезв, когда уезжал, хмель у него давно должен был выветриться. А итлиец шел мягко и плавно, словно выверял каждое движение. Так двигаются те, кто перепил, но изо всех сил пытается казаться трезвым. А еще у него блестели глаза. Нагло, томно, непристойно, как у ошалевшего от весенних игрищ кота. И улыбка словно сама собой тянула губы. Распухшие. И покрасневшие, Аластору с нескольких шагов это было видно.

— Кажется, я совсем не разбирался в арлезийцах, — изумленно сообщил Фарелли.

Он остановился у ближайшего к костру дерева, привалился к нему и словно растекся по стволу спиной.

— Этот какой-то совершенно неправильный! — продолжил он, глядя в темноту мимо Аластора и продолжая блаженно улыбаться. — Не-воз-мож-ный…

Аластор несколько мгновений глядел на него, не понимая. А потом соединил все эти взгляды и улыбки весь вечер, и прикосновения словно бы невзначай, и приглашение проводить… И эту развратную довольную улыбку. И губы итлийца, вызывающе яркие на смуглом лице, словно Фарелли долго и упоенно целовался. Или… Но тут Аластор запретил себе даже думать обо всем этом! Вообще! Совсем не думать не получалось, конечно.

Он честно попытался найти в себе брезгливость или презрение. Все-таки эти грязные слухи об итлийских нравах, оказались правдивыми. Но дон Раэн?! Он же и правда арлезиец! А про тех как раз известно, что они никогда, ни за что, и сама мысль об этом — страшное оскорбление! И что же получается? А главное, как к этому относиться? Фарелли же спит с ними в одной палатке!

«В своей палатке, — напомнил себе Аластор. — И вообще, он простолюдин, правила дворянской чести его не касаются. А меня не касается его жизнь, потому что он не мой слуга. И не мой друг. Просто случайный спутник, с которым скоро расстанемся и вряд ли еще когда увидимся. И это же значит, что Айлин в безопасности! Если Фарелли предпочитает… мужчин, он даже смотреть на нее с грязными помыслами не будет! Ну и хорошо. То есть ничего особо хорошего, но… у нас погоня канцлера на хвосте, а то и люди лорда Бастельеро. Вокруг демоны, впереди сложный магический ритуал, а еще надо раздобыть провизию… Какое мне дело до склонностей какого-то итлийца?»

— Не думаю, что хочу об этом что-то знать, — сказал он сухо.

Наглый итлийский котяра посмотрел на него едва ли не с оскорбительной жалостью, насмешливо поклонился, и тут из палатки высунулась зевающая Айлин.

— Что, уже утро? — жалобно спросила она. — Как это жестоко с его стороны! Так быстро наступи-и-ить… Я себя чувствую, как будто всю ночь…

— Танцевали? — невинно осведомился Фарелли.

— Могилы раскапывала, — ядовито сообщила Айлин. Снова зевнула и добавила: — Кстати, вам обоим просили кое-что передать. На память о встрече, как он сказал. — Она зябко обхватила себя руками. — Дон Раэн такой странный… «На память о нынешней встрече», — так он сказал точно. Как будто были другие… Или он имел в виду, что мы еще встретимся? М-м-м-м, а мне он подарил такое заклинание! Я еще не совсем с ним разобралась, но это что-то… что-то потрясающее! — Она снова зевнула. — Его надо обязательно передать в Академию… потом. Так вот, синьор Фарелли, для вас он оставил свою лютню!

— Что? — выдавил итлиец мгновенно севшим голосом, и Аластор увидел, как с его лица разом исчезло выражение обожравшегося кота. — Он — что?

— Лю-ю-ютню! — душераздирающе зевнула Айлин. — Ой, простите… Он сказал, что она выбрала вас. Лютня то есть! Что у вас правильные руки-и-и-и… А тебе, Аластор, совет!

— И какой? — хмуро уточнил Аластор.

Совет. От едва знакомого арлезийца и наверняка пройдохи! Еще и мужеложца! Какой совет может ему дать настолько подозрительная личность?!

— Не слушаться никого, кроме себя, — сказала Айлин, и в ее звонком голоске Аластор вдруг услышал мягкий тон арлезийца. — Он сказал, что ты должен понять только одно. Ты за все отвечаешь сам. И, значит, слушаться должен только себя. Простите, господа, я — спать!

И снова скрылась в палатке.

— Лютню, значит… — проговорил окончательно протрезвевший Фарелли, хотя глаза у него так и блестели. — А синьорине Айлин — заклятие. А вам, синьор Вальдерон, совет… Вот как можно так спросить, что наизнанку выворачиваешься? И солгать — невозможно. Я же другого хотел пожелать… То есть не хотел, а должен был! А сказал — что хотел. Глупость полную… Вот как с лютней этой.

Итлиец вдруг замолчал, словно у него сдавило горло. И посмотрел на кожаный футляр, лежащий у костра, едва ли не с ужасом.

— Ну так догоните и верните, — огрызнулся Аластор. — Или бросьте ее здесь! Никто же не заставляет брать!

— Ну нет… — протянул Фарелли и бережно поднял футляр, прижав его к себе. — Будь она хоть проклята — все равно возьму. Да и не верю я, что он это со зла. Вы же помните! Этот вечер!

Аластор молча кивнул и подумал про себя, что вечер был невероятным. И их странный гость — тоже. Но чутье кричит, что зла он им не желал. И подарки эти — от души. А совет… над советом он обязательно подумает. Как-нибудь потом, когда выспится и голова прояснится.