Читать книгу - "Наука Плоского мира - Терри Пратчетт"

Однако сейчас, похоже, возникли кое-какие проблемы. И древние племенные, и современные национальные культуры быстро соединяются в единую глобальную культуру. Это приводит к конфликтам между ранее изолированными культурами и даже к их распаду. В любом городе мира вы можете увидеть рекламу кока-колы. Мировая торговля внедряет в различные культуры те вещи, которые иначе бы в них не возникли. Конечно, кока-кола не имеет определяющего влияния на конструктор «Собери человека сам», поэтому и не отвергается большинством культур. Вы не найдете таких религиозных фундаменталистов, которые бы выступали против заводов по розливу кока-колы в своей стране (то есть найдете, конечно, но это всегда не более чем повод выкрикнуть: «США, убирайтесь вон!»). Вот если закусочные начнут продавать бургеры со свининой в исламских странах или Израиле, то проблем не избежать.

Экстеллект стал настолько мощной и влиятельной силой, что культура одного поколения может теперь радикально отличаться от культуры предыдущего. Второе поколение иммигрантов зачастую сталкивается с еще худшей проблемой: с культурным шоком. Они выросли в другой стране, впитав новые обычаи. Они куда свободнее своих родителей разговаривают на чужом языке, но тем не менее они должны вести себя так, как нравится их родителям. Дома они ведут себя в соответствии с традициями родной культуры, а в школе – в соответствии с новой. Безусловно, из-за этого они чувствуют дискомфорт и порой стремятся разорвать обратную культурную связь. Как только эта связь окажется разорвана, некоторые части культуры уже не будут переданы следующему поколению, необратимо выпадая из их конструктора по сборке человека.

В этом смысле экстеллект находится вне нашего контроля. А выходит он из-под контроля именно тогда, когда становится воспроизводимой системой: экстеллект копирует сам себя (или свои части).

Ключевым моментом здесь стало изобретение печати. До этого достижения экстеллекта передавались из уст в уста. Он жил в умах людей – мудрых старух и старцев. Но, существуя лишь в человеческой памяти, экстеллект не мог расти, ведь память единичного человеческого существа ограниченна. Потом мы научились записывать свои знания, и экстеллект чуточку подрос, но совсем ненамного: ну сколько можно написать от руки? Так что он по-прежнему оставался «в загоне». Большая часть того, что дошло до нашего времени, – это вещи вроде египетских монументов, где записана лишь история отдельных правителей, их величайших битв и отрывки из Книги Мертвых…

Еще одной важной, но, так сказать, приземленной функцией письменности в человеческом обществе являются налоги, счета, контроль за имуществом. Конечно, в сравнении с героическими битвами это звучит довольно скучно, но с ростом общества требуется что-то более надежное, чем старая добрая человеческая память о том, что кому принадлежит или кто кому сколько должен. Такие записи стали выдающимся изобретением своего времени.

С появлением печати стало возможным распространять информацию как можно шире и в куда больших количествах. Всего за несколько лет после изобретения печатного станка в Европе было издано около пятидесяти миллионов книг, то есть больше, чем самих людей. Книгопечатание в ту пору было трудоемким и медленным процессом, зато станков было много, книги хорошо расходились, и это способствовало дальнейшему развитию книгопечатания. Вот тут-то и началось настоящее взаимное влияние, поскольку, как говорится, что написано пером, то не вырубишь топором. Чтобы защитить себя, правители начали фиксировать конституционные права и обязанности на бумаге, поскольку в сомнительном случае можно было всегда сослаться на книгу.

Но королям было невдомек, что, записывая свои права и обязанности, они тем самым ограничивают свои возможности. Ведь граждане тоже всегда могли прочитать эти записи, а следовательно, заметить, что их король начал присваивать себе права, о которых в той бумаге ничего не было сказано. Воздействие закона на человеческое общество изменилось, как только эти самые законы начали записывать и любой желающий мог их прочитать. Это не означало, что отныне короли всегда подчинялись законам, но теперь любые их нарушения оказывались на виду. Что повлияло и на структуру человеческого общества. Кстати, хотя это и не особенно бросается в глаза, люди чаще всего чувствуют себя неуютно, если в их присутствии ведется запись.

Тогда-то интеллект и экстеллект и начали свое комплицитное взаимодействие. Но как только взаимодействие становится комплицитным, индивидуум теряет контроль над ним. Вы можете привносить что-то новое в экстеллект, но никогда не сможете сказать заранее, как это на него повлияет. Все это развивается таким образом, что люди могут быть посредниками между экстеллектом и интеллектом, но не следует забывать, что книгопечатники печатают книги, зачастую не интересуясь их содержанием. Для них куда важнее, чтобы напечатанное было продано.

Когда-то все слова имели власть. Но записанное слово обладало ею в куда большей степени. И обладает до сих пор.

Пока мы говорили об экстеллекте как о чем-то едином, унифицированном и внешнем. В каком-то смысле так оно и есть, однако более важным вопросом яляется взаимодействие между экстеллектом и личностью. Это своего рода индивидуальная петелька обратной связи: мы получаем элементы экстеллекта через родителей, через книги, которые мы читаем, наших учителей и так далее. Так и работает конструктор по сборке человека, и именно поэтому существует культурное разнообразие. Если бы мы все одинаково откликались на один и тот же пакет экстеллектуальной информации, мы были бы одинаковы. Система из мультикультурной стала бы монокультурной.

В настоящее время человеческий экстеллект переживает период интенсивной экспансии. Возможности людей быстро увеличиваются. Когда-то наше взаимодействие с экстеллектом было предсказуемым: родители, учителя, родственники, друзья, деревня, племя. Это позволяло преуспевать отдельным субкультурам, существуя независимо от других субкультур, просто потому, что они об этих других вообще никогда не слышали. Взгляды на мир, отличные от ваших, терялись прежде, чем успевали до вас добраться. В книге «Умм, или Исида среди Неспасенных» Йен Бэнкс описывает странную шотладскую религиозную секту и детей, в ней выросших. Несмотря на то, что члены секты сохранили контакты с внешним миром, по-настоящему важное влияние на них оказывают только события, происходящие внутри секты. В конце истории персонаж, ушедший во внешний мир и взаимодействующий с ним, одержим одной-единственной идеей: стать лидером секты и пропагандировать ее учение. Подобное поведение типично для замкнутых человеческих общностей, пока в дело не вступит экстеллект.

Экстеллект отличается от секты тем, что не несет единообразного мировоззрения. Точнее, у него вообще нет мировоззрения. Экстеллект превращается в мультиплекс, это понятие введено в оборот писателем-фантастом Сэмюэлом Дилэни в романе «Имперская звезда». Ординарный (симплексный) ум имеет единственное мировоззрение и точно знает, кто и что должен делать. Сложный (комплексный) ум признает существование различных точек зрения. Мультиплексный же ум задается вопросом, какой толк от конкретных мировоззрений, если мир представляет собой конфликт парадигм, но ум все равно находит способ с ним взаимодействовать.