Читать книгу - "Осквернитель - Павел Корнев"

Я невесело рассмеялся и повернулся к Эдварду Роху, озадаченному происходящим ничуть не меньше усача.

– Вы же с ним договорились, нет? – перехватив мой взгляд, не стал скрывать тот своего недоумения.

– Скорее нет, чем да, – ответил я и спросил: – Надеюсь, ты набил руку на Клаасе?

– О! – в немом изумлении уставился на меня лучник. – Ты предлагаешь…

– Мне нужно его лицо. Его живое лицо.

Эдвард взволнованно соскочил с лавки, забегал из угла в угол и начал сыпать кучей подробностей. Потом сообразил, что мне это ни о чем не говорит, и перешел на более понятный язык.

– Понадобится бочонок объемом в полведра и один из клинков. Лучше тот, что перекован в скальпель, им работать сподручней. – После лучник с подозрением покосился на замершего в полной неподвижности Валентина и уточнил: – Он ведь не станет дергаться?

– Не станет. Будешь… оперировать его прямо здесь или придется переложить на лавку?

Эдвард отогнул голову усача назад, оглядел его со всех сторон и решил:

– Здесь. Так я возьму клинок?

– Бери.

– А бочонок?

Я выглянул в коридор, велел стоявшему там бесноватому отыскать какую-нибудь подходящую посудину и вновь вернулся к лучнику.

– Ты ведь не напортачишь, Эд?

– С твоим помощником у меня все бы получилось, – поежился Рох, – не хватило только подходящего инструмента. Да и нервничал тот чрезвычайно, дергался. А сейчас другое дело!

– Мне нужно это лицо! – повторил я и провел пальцем по шее усача, отмечая оставленный захлестнувшей ее веревочной петлей шрам. – Снимать начни отсюда.

– Как скажешь. Но эта ссадина…

Я осмотрел кровоподтек, оставленный прикладом арбалета, и поморщился:

– Сделай с ним что-нибудь…

– Попробую. – Эдвард оттеснил меня от пыточного кресла и принялся наносить на кожу Валентина какие-то непонятные метки. Я мешать ему не стал и отошел к сваленным в угол вещам пленника.

Совесть не мучила. Совсем. Будто велел не с человека лицо снять, а с охотничьего трофея шкуру содрать. А как иначе? Валентин сам выбрал свою судьбу. Предательство никому не сходит с рук, не стоило ему об этом забывать.

Раздевшись до исподнего, я с трудом втиснулся в одежду Дрозда и раздраженно выругался. Штаны оказались коротки, запястья далеко высовывались из рукавов, а камзол жал в плечах и трещал по швам. Ботинки и вовсе не подошли, они неимоверно давили, и нормально передвигаться в них не было никакой возможности. Тогда я поднялся в комнату Марка и отыскал среди его пожитков сапоги по размеру и подходящие перчатки. Заодно и облачение брата-экзорциста прихватил.

Кожаное одеяние, шляпу и полумаску убрал в саквояж, потом обулся, оглядел себя и печально вздохнул. Пусть голенища сапог и прикрыли слишком короткие штанины, смотрелся я пугало пугалом, и надеяться оставалось лишь на длинный плащ да покровителя всех жуликов и воров – ночную темноту.

Тогда я решил взглянуть, как обстоят дела у Эдварда, и заглянул к нему, но неожиданно взбунтовался желудок. Вроде не брезгливый, да только от омерзительного сочетания тьмы, трепетавшей вокруг проклятого клинка, и сочившейся из многочисленных разрезов крови, враз скрутило нутро.

– Выйди, – потребовал занятый делом лучник.

Я мешать ему не стал и вынес табурет в коридор, там уселся на него и откинулся спиной на холодную стену.

Болело все. Абсолютно все. Даже не мог сказать, будто рассаженный затылок и обожженное запястье особенно на общем фоне выделялись. И если раньше я одним лишь усилием воли мог избавиться от неприятных ощущений, а за четверть часа и вовсе залечил бы все ссадины и порезы, то сейчас ничего не оставалось кроме как стиснуть зубы и терпеть.

Придется привыкать к бытию обычного человека.

Вновь становиться самим собой.

Хмурый вернулся только в четверть одиннадцатого. Он передал мне бутылочку с кровью и уверил:

– Его, без обмана. Сам присутствовал.

Впрочем, легкие эманации Тьмы ощущались вполне отчетливо, никаких иных подтверждений мне не требовалось, я лишь спросил:

– Сильно ругался?

– Будь брань булыжниками, корабль бы под воду ушел, – усмехнулся головорез, заглянул к Эдварду, но сразу отодвинулся от двери и брезгливо поморщился. – Это действительно необходимо? – удивился он.

– Необходимо, а как иначе? – пожал я плечами и в свою очередь поинтересовался: – Как в округе?

– Все спокойно, – сообщил Хмурый и протянул какую-то коробочку. – Вот еще.

– Хоть с этим везет, – вздохнул я и нацепил поверх зуба фиксу. Сразу снял ее и передал подручному найденный в одежде Валентина пропуск во дворец. – Доставь на место Ловкача, потом меня подстрахуешь.

– Сделаю.

– Себастьян, заходи! – крикнул тут лучник и продемонстрировал натянутое на руки лицо Валентина. Не только лицо, но и аккуратно рассеченную кожу шеи и скальп.

– Чтоб тебя! – выругался Хмурый, глянув на пленника, голова которого представляла собой нечто совершенно непотребное.

– Правда, как живой? – заулыбался Эдвард, зародив серьезные сомнения в собственной адекватности.

Впрочем, он всего лишь исполнитель. Идея была моя.

Ну и кто я после этого?

Нормальный человек? Ну-ну…

И, поскольку Рох ждал совсем иной реакции, я заставил себя растянуть губы в некое подобие улыбки и похвалить его работу:

– Поразительно! Просто поразительно!

Куда уж поразительней, бесы меня задери…

– Держи! – И Эдвард вдруг сунул мне лицо, мягкое и теплое.

Живое.

Пока я пытался разобраться в ощущениях, а заодно справиться с рвотным позывом, лучник вернулся к пленнику, поставил тому на колени бочонок и одним уверенным движением скальпеля вскрыл горло.

Кровь потекла едва-едва. Ленивыми вялыми толчками она начала выплескиваться в подставленную посудину, и я спросил:

– Это еще зачем?

– Ну… – замялся Рох, – это все непросто…

– Так объясни!

– Я не знаю, как уберечь кожу от пересыхания! – ответил лучник. – К тому же тьма понемногу рассеивается, и, по моим прикидкам, лицо не продержится в таком состоянии и часа.

– Можно с этим что-то сделать?

– А я чем, по-твоему, занимаюсь? – Эдвард оценивающе глянул в бочонок, потом кинул в довольно булькнувшую кровь отработанный проклятый клинок, забрал у меня лицо и опустил его следом. – Перед тем как надевать, сполосни.

– Надолго его хватит?

– До рассвета должно протянуть.

Я с трудом вместил бочонок в кожаный саквояж, туда же сунул бутылочку с кровью Густава Сирлина и накинул на плечи доставшийся по наследству от Валентина плащ.