Читать книгу - "Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев"

– А ты, прочие друзья президентские, с ним во главе, отчего же парня не поддержали? Того, кто ему совет дал, не выгнали с позором, а то и под суд не отдали?

– Так всё ведь и получается, как ты говорил. Такой расклад обозначился, что и Президент оказался бессилен. К тотальной войне не готов, и проще ему оказалось глаза закрыть, чем новый «тридцать седьмой» затевать. Нет у него аппарата, чтобы за сутки мог две трети правительства, половину губернаторов и пятьсот генералов разом посадить, и заодно прочую обстановку в стране под таким контролем удержать, чтобы вокруг никто и не дёрнулся…

– Хорошо, вот ещё у нас один кандидат в «Чёрную метку» появился. Ты мне его координаты сообщи, поговорим. Скоро, совсем скоро такие люди на вес золота цениться будут. Император Олег сам такой…

И тут же Ляхов перешёл к ключевой для самого генерала теме:

– Тебя, естественно, беспокоит, что вы потерять можете и что лично ты выиграешь.

Не обратил внимания на слабый протестующий жест.

– Объясняю с предельным цинизмом. Ты остаёшься при своей должности, если она тебя устраивает, и при шансах получить любую другую, исходя из склонностей и способностей. Если согласен трудиться на благо Отечества за установленное жалованье. Для начала могу устроить экскурсию по той России за казённый счёт. Срок и расстояния не ограничены. В сопровождении девочки или девочек отряда «Печенег». Любой, кроме Людмилы. Все остальные, гарантирую, не хуже, просто Вяземская – моя невеста. На Герту Витгефт посмотри – куда там любым гейшам и гетерам! Стихи всякие наизусть знает, от Аристофана до Бродского. Музицирует, даже и на скрипке. Танцует, как Айседора Дункан. И при этом выбивает сто из ста по любой мишени, из любого оружия и на любую дистанцию.

Далее – нашему Президенту гарантируем полную безопасность и сохранение должности до истечения срока. Если понравится и дурака валять не начнёт – до тех пор, пока самому не надоест. Переизбирать его каждый раз с восторгом будут, как Рузвельта, потому что нынешние экономические и политические проблемы исчезнут раз и навсегда.

Вообрази, какой это для всех нас грандиозный шанс. Чтобы наша страна наконец стала сильнейшей в мире державой. Не для того, чтобы кого угодно бомбить и оккупировать под флагом защиты «прав человека». Плевал я на этого человека, если ему право парад геев устраивать на Тверской дороже защиты Родины. Извини за патетику, конечно, – кашлянул Ляхов, в горле от непроизвольного напряжения связок запершило. – Я ведь как, несмотря на все «свинцовые мерзости нашей жизни», роль России вижу: «Придите ко мне, все униженные и оскорбленные, и я утешу вас!» Сообрази – России ни от кого в мире совсем ничего не надо. Только ей одной. Мой товарищ недавно в журнале «Нева» статью написал. Хороший товарищ и умный. На такую же примерно тему. Так вы же в Кремле умных статей и книжек не читаете. Отчего и ваш личный друг, «Писатель», на седьмых ролях прозябает. А мог бы… Но я опять отвлёкся. Этот самый профессор Рыбаков считает, что Россия должна помогать всем и бесплатно, но только по велению сердца и движению души. В чём и будет заключаться её позиция Мирового центра христианской и всех других конфессий, справедливости. Арбитра в спорах, если угодно. Не дурацких «прав человека», за которые крови уже пролито больше, чем всей инквизицией. Как в священных книгах написано? «Какою мерою меряете, такою и отмерится вам». «Не делай другому того, чего ты не хотел бы, чтобы он сделал тебе». А ведь две тысячи лет люди эти простейшие заповеди при первой возможности игнорируют. Куда проще: «Очень приятно жать там, где не сеяли».

А вот мы с Императором и его советниками, мудрецами и философами, кто в капитанском звании, кто в профессорском, такой бесчеловечный лозунг для своей Родины выдумали: «Хочу – помогу вам, спасу вас, если вы тоже хорошие люди и этого заслуживаете. Исключительно для собственной благодати. А если вы мерзавцы и сволочи, то и за миллионы долларов куска хлеба не подам».

Выговорившись, Вадим почувствовал себя опустошённым. Многовато эмоций с надрывом под запал выбросил. Адреналина тоже много. Пусть и понимал, что не зря говорил – генералу, если начинать его вербовку (сам факт встречи и даже его «намёки» пока ничего не значили), именно вот такой нервный срыв должен убедительным показаться. Остальные заготовки – на потом.

Руки у Ляхова настолько заметно дрожали, что Мятлев сам прикурил папиросу и уже горящую сунул в губы Вадима. Тот благодарно кивнул. Наверное, сила его посыла достала и Людмилу, она беспокойно зашевелилась и начала, вместо красивых юношей и девушек на аллеях, чересчур часто посматривать на своего полковника.

Вадим, ещё рюмку коньяка выпив, корниловскую папиросу не торопясь докурив, словно бы успокоился. Эмоции эмоциями, а ему нужно генерала характером и силой логики задавить.

– Ты поверь – я ведь совсем серьёзно говорю – для всех нас ни малейшего иного выхода не просматривается. Чего б я иначе за эту Россию добровольно под пули лез и голову в петлю совал? Деды наши и прадеды не за рубли это делали. Теперь вот и у нас шанс появился, при этой жизни – последний… – эти слова Вадим произнёс с явной печалью.

– Вот и давай, попробуй меня на уровне бухгалтера убедить, – усмехнулся Мятлев. Ему казалось, что со срывающимся в истерику и неумеренно пьющим собеседником он сумеет правильную схему отношений выстроить (не замечая, что сам уже гораздо более подшофе, чем Ляхов). Сорокадвухлетний генерал особой службы и тридцатилетний, пусть и весьма способный авантюрист, где им тягаться?

– Где у меня де́бит, где кре́дит? Попробую, – многообещающе улыбнулся Вадим.

«Страшные тайны тройной итальянской бухгалтерии», – мельком вспомнил он многократно перечитанный «Ибикус» А. Н. Толстого.

– Люди Императора на вашу дачку самые серьёзные документы и расчёты привезли, откровенные настолько, что не всякому специалисту и у себя дома показывать бы стали, так господин Президент смотреть не захотел, предпочёл морализаторством заняться. Сам себя напугал, а Олега в раздражение ввёл. Сейчас мои друзья пытаются исправить, что можно. И вам придётся тем же заняться. Виды той Москвы сильно его из колеи выбили?

– Сам попробуй догадаться, – сделал хитрое лицо Мятлев. – Ты, когда первый раз туда попал, как чужой мир воспринял?

– Я – нехарактерный пример. Я те края увидел, когда, считай, уже убитый был. Факт воскресения сильно на психику влияет, остальные впечатления на этом фоне меркнут.

Вадим не преувеличивал. Что почти погиб – чистая правда – на перевале, когда стрелял из своего винтаря, как последний защитник Брестской крепости. И когда «Гнев Аллаха» рванул, мир долго вращался вокруг него, скалы тряслись и рушились. Никогда не страдая нервными болезнями, Ляхов долго колотился в подобии эпилептического припадка, в кровь рассекая себе подборок и щёки об острую щебёнку.

Потом сознание погасло, не слишком быстро, как раз дав время понять, что вот оно, то самое, во что он не верил, и пришло.

И почти тут же очнулся, в полном порядке, только в голове слышалось нечто вроде замирающего звона прекративших праздничный благовест церковных колоколов[144].