Читать книгу - "Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя - Любовь Свадьбина"

— Индюк напыщенный.

— Но его наставления правда были полезны? Ты разобралась?

— Да, мне удалось вытряхнуть из него полезную информацию, но это было сложно.

— Представляю. К сожалению, маги зачастую высокомерны, как сидящие в колодце лягушки, считающие, что клочок неба над ними — и есть весь мир.

— Лягушка колодезная, — я рассмеялась, ярко представляя дорого наставника квакающим в колодце. — Это действительно подходит Курро. Слишком узколобый.

— К сожалению, магическую науку практически не развивают, довольствуясь имеющимися знаниями.

— Это печально, да.

Синеглазка сцепил руки за спиной:

— Но в целом можно сказать, что с магией нам повезло. Не скапливайся мана в резерве, мы бы остались беззащитными перед прорывами, приносящими в наш мир антиману.

Целый шаг я мысленно фыркала на упоминание резерва: это примитивная стадия освоения магии, от неё отказались из-за её малой эффективности в сравнении с проращиванием каналов.

Но уже на следующем шаге меня пронзило озарением.

Использование каналов позволяет непрерывно закачивать в себя ману извне и сразу её использовать, но это становится недостатком, когда такого мага окружает антимана. Мана из каналов быстро заканчивается, и организм отравляется антиманой.

А в резерве мана останется чистой. Хотя такой маг восстанавливается медленнее и действительно уступит в силе магу с каналами, в сражении с прорывами и одержимыми более эффективными будут маги с достаточно крупным резервом.

Если после низвержения богов в мире было много антиманы из прорывов и одержимых (а по историческим хроникам их хватало), то более эффективными стали резервы, а не каналы. Ведь в условиях современного мира маги в основном сражались с прорывами, а не друг с другом, как было в мои времена. К тому же резерв выращивался быстрее каналов и с меньшим риском. Да что говорить, с резервом можно просто родиться…

— Леди Лилиан! — знакомый запыхавшийся голос вырвал меня из благостного состояния озарения.

А ведь мы уже почти дошли до общежития. Может, сделать вид, что я не услышала?

— Леди Лилиан! — это было уже громче и сопровождалось таким топотом, что не услышал бы только глухой.

Закатив глаза с мыслью «да что им всем сегодня приспичило со мной пообщаться?» я развернулась.

Раскрасневшийся Эрик, размахивая букетом тюльпанов, бежал за мной. На тренировке он, похоже, слишком выложился, и теперь ему не хватало дыхания.

— Ох уж эти детишки, — складывая руки на груди, показательно вздохнул Синеглазка. — Никакого покоя от них.

— Угу, — вздохнула я и тоже сложила руки на груди, чтобы не принимать цветы.

Эрик добежал и, приложив свободную ладонь к груди, стал восстанавливать дыхание. Попутно ткнул в меня букетом, но я отвела его в сторону и мрачно спросила:

— Чего ты хочешь?

На самом деле мне было любопытно, чего он вдруг вернулся к ухаживаниям, хотя мне показалось, что он, наконец, осознал, насколько они неуместны.

— Сделку, — с выдохом Эрик снова попытался всучить мне букет.

Опять отводя его в сторону, мрачно предупредила:

— В штаны тебе засуну.

— Ты не любишь цветы? — жалобно спросил Эрик.

А Синеглазка посмотрел на меня вопросительно.

Да для меня цветы — похоронный символ. Хотя на моей родине у цветов было много значений, романтические в том числе, я очень долго находилась в обществе, в котором цветы использовались только на похоронах.

Синеглазка стал смотреть ещё пристальнее.

И я ничего не ответила, только переспросила у Эрика строго:

— Чего ты хочешь?

Он набрал в лёгкие побольше воздуха. Прижал к своей груди букет. Судорожно выдохнул. А потом, глядя на меня жалобным щенячьим взглядом, снова набрал воздуха и всё же выпалил:

— Скажи, что ты в меня влюбилась и готова на всё. Ну, совсем на всё. Даже переспать.

Молчание.

Лишь тихо шелестел травой ветер.