Читать книгу - "Бар «Безнадега» - Мира Вольная"

Мой ад спокоен, я не ощущаю опасности.

Туман уплотняется еще немного, призрачный волк открывает пасть и вонзается в грудь Лис, вырывая тихий стон.

- Данеш, - предупреждающе тяну, наблюдая, как туман просачивается в Громову, как тонет в ней, исчезает почти полностью. Лишь легкая дымка над телом, почти незаметная.

Ведьма не реагирует, только крепче сжимает руку Эли, поет еще громче. Звуки то ниже, то выше, тягучие и резкие, какая-то дикая какофония, бессвязная на первый взгляд. Глаза восточной закрыты, но я вижу, как под веками двигаются яблоки, вижу, как она кривится и морщится, как немного подрагивает от напряжения высохшее, слабеющее тело.

Голос снова становится низким, слишком низким для женщины, тягучие, перетекающие один в другой звуки пробирают даже меня, я ощущаю вибрацию силы кончиками пальцев, чувствую ее на языке и в горле терпкостью трав.

Эли снова тихо и коротко стонет, дергает головой, немного приоткрывает рот и опять замирает.

По виску восточной скатывается капля пота, кожа на губах трескается на глазах, лопается, и капли крови падают на подбородок.

Мизуки падает на колени рядом с верховной, обхватывает ее ноги руками, утыкается лбом в колени, что-то шепчет. Слишком тихо, чтобы я смог разобрать слова. Но и мой ад, и «Безнадега» молчат, значит, пока ничего опасного.

Для Лис, по крайней мере.

Ко вкусу трав во рту примешивается что-то землистое, что-то прохладное. Северную почти колотит и корежит, она закусывает губы и цепляется скрюченными пальцами за спину дивана. Браслеты на ее руках колышутся от невидимого ветра, тонко позвякивают.

Дыхание Эли становится немного глубже, и еще один стон вырывается из горла. Она дергается. Потом еще раз и еще. Снова стонет. На этот раз протяжнее и длиннее.

Мне хочется отшвырнуть от собирательницы Данеш, хочется все прекратить, но я продолжаю стоять на месте, продолжаю просто смотреть.

Голос ведьмы поднимается, становится выше, потом падает вниз, вены вздуты не только на горле, но и на руках, кровь из губ заливает камзол.

Снова вверх, опять вниз. И опять.

Пронзительно, почти до боли. Это больше не тягучие мелодичные звуки. Они теперь отрывистые и резкие, колючие, острые, тонкие.

Длинный, низкий, громкий выдох восточной замирает под потолком, и Элисте выгибает дугой над диваном, она кричит и выдергивает руку из пальцев Данеш, почти падает, мечется и дергается. Из груди рвется рычание, ладонь восточной на лбу Лис дрожит. Трясется так сильно, как будто ее бьет током, ведьма обрывает свое пение, корчится, морщится, что-то бормочет.

Эли рычит громче, скалится, дергается и извивается еще сильнее, и мне приходится держать ее за плечи, чтобы она не упала, чтобы не навредила сама себе.

- Артка! - рявкает Данеш, когда Лис в очередной раз выгибает дугой…

Назад… Артка – это назад.

…туманный волк рвется из груди собирательницы, врезается в восточную с такой силой, что ту отбрасывает на спинку, Мизуки валится на пол, Элисте больше не дергается.

- Зови, - скрипит Данеш, едва шевеля окровавленными губами, - ее хозяина. Собирай весь свой ад, Аарон, я скажу, что делать.

- Что в ней? – спрашиваю, слыша, как лязгает металл в собственном голосе.

- Тьма, древнее которой нет. И она убьет пса и саму собирательницу.

Хочется материться. Очень. И пинать котят.

Я не знаю, куда влезла Лис, не знаю, что произошло за то время, пока я разбирался с ведьмами, не понимаю, как она вообще проснулась…

Эли должна была спать как минимум еще несколько часов.

Но я знаю, что, когда достану того, кто к этому причастен, заставлю умыться кровью.

- Сэм! – зову в воцарившейся напряженной тишине кабинета. – Иди сюда или потеряешь еще одного собирателя! – я выпускаю свой ад и отправляю его на поиски падшего, на случай, если он не услышал. Или услышал, но не понял. Или понял, но не счел нужным отреагировать. Проверяю дом и Дашку, чтобы убедиться, что защита не тронута, возвращаю взгляд к ведьме.

- Ты знаешь, что это?

- Что-то древнее, что-то очень сильное и голодное, - качает головой Данеш, - и она, - отрывистый кивок в сторону Элисте, - пропитана им до краев. Я никогда такого не чувствовала, никогда с таким не стакивалась.

- Я тоже не знаю, - поднимается с пола японка, откидывая волосы с лица. В глазах страх, белки испещрены сеточкой сосудов, губы не синие – темно-фиолетовые. Выглядит японка паршиво. – Оно задело меня лишь едва, но… - ведьма передергивает плечами и отворачивается, склоняется к своей верховной, вытирает ее губы и подбородок от крови непонятно откуда выуженным платком. Волосы-змеи особенно беспокойны.

Я слежу за Громовой, за ее дыханием.

Самаэль – скотина бесполезная – появляться не торопится.

- Говори, что делать, Данеш.

- Для начала налей мне коньяка, - хрипит ведьма.

- Дальше, - щелкаю я пальцам. – Что дальше? – протягиваю бокал ведьме.

- Вытаскивай из себя все, что есть, и…

- Аарон, мать твою, какого, - обрывает верховную голос падшего, через миг за креслом ведьмы появляется сам Самаэль, - хрена ты себе…

И затыкается, спотыкаясь взглядом о Громову.

Я ничего не говорю, жду, пока до него дойдет, пока он сам все поймет. Сэм справляется быстро. Вот только выводы делает… дебильные. Падший поднимает на меня пустые глаза, человеческая маска слетает с черепа в один миг, обнажая серо-желтые кости и полный ярости оскал.

- Что ты с ней сделал? – грохочет он, выбрасывая вперед левую руку. Ведьм прижимает к стене, кресло Данеш врезается в нее с такой силой, что ломаются ножки, слева на пол валится полка с всякой дрянью, разлетаются осколки, листы книг, черепки, еще какая-то дрянь. Мизуки придавливает собой мелкую, но настойчивую северную, и та сдавленно охает.

- Угомонись! – рявкаю на падшего. – Ни я, ни они тут ни при чем. Эли появилась в «Безнадеге» уже в таком состоянии. Ни я, ни они не знают, что случилось и почему. Но они знают, что делать.

- Аарон… - тянет падший.

- Отпусти. Их, - чеканю, потому что на миг, на короткий миг дыхание Громовой обрывается, она перестает дышать. – Всегда успеешь убить, если сочтешь нужным.

Самаль встряхивается, как собака, не сводит с меня своих пустых глазниц, проявившийся череп затягивается мышцами и кожей. Слой за слоем.

Он опускает руку, едва поворачивает голову к ведьмам.

- Что надо делать?

- Держи ее собаку, питай ее, - поднимается Данеш, опираясь на руку Мизуки. – А ты, - смотрит на меня, - делай то, ради чего создан – карай, Десница, если еще помнишь, как это делается.

- Она не выдержит, если я коснусь, - качает головой падший. – Ад поглотит ее.