Читать книгу - "Сорванная помолвка - Тина Лукьянова"

— Хамишь, детка, — недовольно протянул он. — Можно подумать, мы с тобой уже в ратуше побывали. Да и после этого рот будешь держать закрытым, поняла? Фьордины рода Берлисенсис всегда отличались хорошим воспитанием.

По-видимому, это требование на фьордов не распространялось, поэтому стоит сейчас передо мной хам, равного которому я не видела. Подозрение, что ничего хорошего из моей поездки не выйдет, превратилось в твердую уверенность. Желание его слушать тоже помахало ручкой. Но… Марита… Марита и бабушка… Если Алонсо собирался жениться на Хильде в надежде, что поможет нам, я и подавно выдержу. Говорят, женщинам легче.

Полупустой зал ожидания Берлисенсис счел достаточно темным для беседы со мной. Он плюхнулся на жесткое сиденье, дождался, пока я сяду рядом, и уже приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, как вдруг у него заработал переговорный артефакт. Новенький, с блестящими кристалликами, инкрустированный серебристым металлом.

— Привет, крошка! — жизнерадостно сказал он в трубку, ничуть меня не стесняясь. — Нет, не могу, занят сейчас. Как освобожусь, сразу узнаешь… Нет… Ха-ха-ха… Так вся ночь твоя! — Он странно на меня покосился и добавил: — Не эта, так следующая точно… Сказал же, занят… Да, пока, крошка, целую.

Фьорд небрежно сунул погасший артефакт во внутренний карман и перевел взгляд на меня:

— Ты мне сбила все планы на сегодня, — недовольно пробурчал он. — Так, давай быстро обсудим наше совместное будущее. Спальня у тебя будет отдельная, и это не обсуждается. — Он посмотрел на меня так, словно ждал бурного возмущения, не дождался, продолжил: — Содержание ежемесячное… — Названная сумма не впечатлила, слишком незначительная для семьи, кичащейся не только знатностью, но и богатством. Берлисенсис заметил мое недовольство и сказал: — Тебе хватит. Все равно моя жена в одиночку по магазинам шляться не будет, а у меня дел хватает и без того, чтобы тебя ежедневно выводить за покупками.

— Так понимаю, одно из этих дел как раз недавно вас и беспокоило?

Я выразительно посмотрела туда, куда он убрал артефакт.

— Правильно понимаешь, — осклабился он. — Предупреждаю сразу: менять ничего не собираюсь, меня все устраивает.

— А от меня требуется образцовое поведение, — с насмешкой сказала я.

— Естественно, детка. Моя жена не должна позволять лишнего с посторонними мужчинами. В твоем воспитании многовато пробелов, но четкие указания понять-то должна, не совсем же дура? Иначе смысла в нашем браке ни я не вижу, ни бабушка не найдет. Сама подумай, кому гулящая жена нужна?

Я промолчала, хотя с каждой минутой он казался мне гаже и гаже.

— Мои условия ты знаешь, — нагло продолжил он. — Можешь сказать свои. Не обещаю, что выполню, но послушать интересно.

— Хочу перевезти родных во Фринштад, — сказала я, уже понимая, что все это — бессмысленно.

Он насмешливо фыркнул.

— И у нас поселить? Сдурела? Мне тебя одной за глаза хватит, к чему еще этот балласт из твоей родни? Кормить, поить, одевать? На целителей тратиться? Даже не рассчитывай на это.

— Но ваша бабушка говорила…

— Кто ее слушать будет? — оборвал он меня. — Возраст у нее, сама понимаешь. Сегодня пообещала — завтра забыла. Так что решать мне, а я тебе уже сказал — не рассчитывай, мне приживалки не нужны.

Я подавленно молчала, пытаясь понять, что делать дальше. Смысла в браке на условиях, выдвинутых женихом, не было, ехать к его бабушке — тоже. Вернуться домой? Посмотреть в глаза Марите? Глаза, которые окончательно потухнут, из которых уйдет всякая надежда на хорошее будущее? Если с нами хотят породниться лишь такие неприглядные типы, ничего хорошего ждать не приходится. Нужно признать — мы изгои, смириться и жить как-то с этим знанием.

— У тебя все, детка? — спросил Берлисенсис, о котором я успела забыть. — Тогда давай снимем номер, можно даже здесь. Вон реклама висит.

— Номер? — недоуменно спросила я.

Одинокой фьорде неприлично останавливаться в гостиницах. Он должен был предложить отвезти меня в дом своей бабушки. А если она живет далеко, а он очень занят — родителей. Фьордина Берлисенсис обещала оплатить часть нашего долга, но теперь я была уверена, что этого не произойдет. Даже спрашивать ее внука не стала. К чему?

Настолько жадных фьордов я еще не встречала. Он не предложил даже чашку чая в буфете, хотя прекрасно знал, что я после долгой дороги. И если бабушка хоть чуть-чуть похожа на внука, о своем обещании она благополучно забудет. А не забудет — внук грудью встанет на защиту семейных денег.

— Одеваешься ты плохо, — сказал Берлисенсис. — Воспитание тоже не ахти. Но, может, твой темперамент окажется для меня подходящим? Я просто обязан попытаться найти в тебе что-то хорошее. Покувыркаемся в кроватке пару часиков, глядишь, само найдется. — Он похабно усмехнулся и добавил: — Уверен, детка, без одежды ты выглядишь намного лучше, чем в этом тряпье.

— Боюсь, фьорд Берлисенсис, — холодно сказала я, — этого вам никогда не узнать.

Я встала, гордо подняла голову и пошла к выходу, стараясь не прихрамывать. Лучше прожить жизнь одной и в бедности, чем с отвратительным типом, вся внутренняя суть которого — сплошное уродство. Родниться с такими — ронять честь семьи.

Перед дверью я зачем-то оглянулась. Берлисенсис про меня уже и не думал, он невозмутимо болтал с кем-то по артефакту. С «крошкой», наверное. Радовал, что сегодня ночью кувыркаться будет с ней.