Читать книгу - "Азиль - Анна Семироль"

Обходит комнату, поднимает с пола подушки, забрасывает их на кровать. Трогает ножкой в белом чулке валяющийся ботинок, рисует пальцем в пыли на столе. Доминик со вздохом опускается в кресло у окна.

— Ты как сюда забралась?

— Залезла на яблоню.

Амелия берёт в руки небольшой свёрток из целлюлозной бумаги, перевязанный синей лентой:

— Это мне, да?

— Положи. Это для моей девушки.

Она фыркает, но слушается. Шелестит юбкой, залезая на подлокотник кресла, придирчиво рассматривает Ники.

— Что? — бурчит он.

— Папа сказал, что ты конченый придурок, — торжественно объявляет Амелия. И тут же получает шлепка по губам.

— Не смей ругаться, гадкая конопуха! Рот зашью!

— Папа при мне сказал — значит, можно повторять. Если бы он сказал, а я подслушала — то ага, нельзя, — говорит Амелия обиженно. И тут же спрашивает: — А что такое «конченый придурок»?

Ники задумчиво чешет макушку. Он никак не может решить, что правильнее сделать: надрать поганке уши или ответить на заданный вопрос. Интуиция подсказывает, что вернее всего было бы врезать старшему брату, но так как Бастиана нет поблизости, этот вариант отпадает. Амелия смотрит на дядю выжидающе, и в её взгляде Доминику чудится насмешка. Внезапно Ники ощущает небывалый прилив сил. Улыбается и беззаботно отвечает племяннице:

— Конченый придурок, милая — это я. Я окончательно и бесповоротно делаю, что хочу, и это раздражает окружающих. Например, твоего папу. И маму, наверное, тоже.

— Маму не раздражает. А вот бабушка сейчас так противно визжит на первом этаже, что о-ля-ля! — Амелия воздевает руки, пародируя жест, которым великосветские дамы выражают восхищение. И продолжает: — Дядя Ники, почему, когда я хулиганю, никто не кричит, а когда ты…

— Я не хулиганю, — строгим голосом перебивает её Ники. — Я заявляю о себе.

Амелия вздыхает и ложится поперёк кресла, спиной на колени Доминика. Болтает ногами, смотрит на небритый подбородок дяди снизу вверх.

— Это одно и то же. Просто детей наказывать можно, а взрослых нет, и на взрослых остаётся только орать. Вот вы и называете одно и то же разными словами.

— Мадемуазель Каро, вы непростительно умны для своего возраста. Вы где-то прячете пузырёк с волшебными таблетками, от которых растёт интеллект?

Амелия перестаёт болтать ногами, переворачивается на бок, тычет пальцами в пуговицы на рубашке Доминика.

— Что растёт?

— А, не такая умная, — хмыкает Ники, поднимает Амелию под мышки и ставит на пол перед собой. — Интеллект — это ум.

— Угу, взрослое слово, — кивает она. — Нет никаких волшебных таблеток. Волшебство есть только в маминых сказках, а там всё выдумано. А я просто много читаю.

— Портишь свои прекрасные карие глаза. Кстати, ты зачем сюда явилась?

Амелия пожимает плечами и направляется к выходу, стараясь идти вдоль полосы узора на ковре.

— Конопуха! — напоминает о заданном вопросе Доминик.

Маленькие детские руки тянут дверную ручку вниз, потом дёргают сильнее, но дверь заперта и не поддаётся.

— Открой, — сурово требует Амелия, не поворачиваясь к Ники.

Он отпирает оба замка, услужливо распахивает перед девочкой дверь. Амелия гордо вскидывает подбородок и выходит. На пороге оборачивается и говорит:

— Хоть ты и неуч, но ты мой друг. И когда все вокруг кричат, что ты ужасно себя вёл, мне не хочется кричать то же самое. Я приходила, чтобы сказать, что больше на тебя не дуюсь. А ты мне даже не обрадовался.

И убегает, глухо топоча босыми пятками по ковровым дорожкам и поддерживая пышную юбку. Ники глядит ей вслед и чувствует себя уязвлённым. Потом с грохотом захлопывает дверь, прислоняется к ней спиной и переводит дыхание. Взгляд скользит по стене напротив, увешанной фотопортретами предков, стоявших у истоков создания Азиля. Двести лет истории.

— Уверен: вас никто не считал кончеными придурками, — с вызовом обращается к ним Доминик. — И вряд ли только потому, что никто из вас не был лишним ребёнком. Вы заставили себя уважать, ведь так? И я докажу, что показывать зубы в этом доме способна не только шестилетняя девчонка.

Ему кажется, что люди с фотографий смотрят на него с одобрением.

Ники переодевается в свежую одежду, выбрав вместо привычных джинсов и лёгкой рубахи костюм для официальных визитов, кивает своему отражению в зеркале и с улыбкой касается лежащего на столе свёртка, перевязанного синей лентой.

— Сегодня, Кей.

Обеденный перерыв в заседании Совета Семи близится к концу. Бастиан Каро доедает остатки изысканного порционного киша с морской рыбой, отряхивает крошки с брюк салфеткой, покидает своё место и подходит к окну. Столовая находится на высоте четырёхсот семидесяти метров над землёй, охватывая башню Оси кольцом, и весь Азиль виден, как на ладони. Если идти вдоль стеклянной внешней стены, видны поля, фабрики, далёкое море и все двенадцать секторов Третьего круга, отделённые друг от друга бетонными стенами с КПП. Это необходимо на случай вспышек опасных болезней: всегда можно закрыть сектор на карантин. Ядро города утопает в зелени, в которой видны крыши аккуратных домов местных жителей. Дома настолько надёжны, что по прошествии двухсот лет существования Азиля им почти не нужен ремонт. Бастиан мысленно благодарит архитекторов из далёкого прошлого, смотрит на табло электронных часов и спешит подняться на десять этажей выше, в зал заседаний. Возвращаясь из столовой, он не пользуется лифтом: Советник обязан быть в превосходной физической форме. Многие жители Ядра настолько разожрались от хорошей жизни, что один лишь взгляд на них будит волны брезгливости. Если судьба избрала тебя для руководящей роли, ты обязан быть образцом для подражания — вот принцип, которому Советник Каро следует неотступно. Подтянутое, тренированное тело, острый ум, прекрасная память, максимальная самоотдача в работе. Когда ты — один из семерых, отвечающих за выживание целого города, приходится жить делом, которому служишь. Особенно если твой город — вероятно, последний оплот человечества.

Бастиан вспоминает разговор, состоявшийся год назад, во время одного из светских раутов. Обсуждали попытки обнаружить уцелевших вне Азиля. Нащупать осколки цивилизации, как выразился Пьер Робер — третий Советник и муж сестры Бастиана, Софи. Он отвечает за системы безопасности Азиля, работу с данными и уцелевшей компьютерной сетью. Пьер утверждал тогда, что ещё сорок лет назад на радиосвязь выходили убежища из Австралии, Канады, Китая, Арабских Эмиратов и с северо-востока России, но потом произошла поломка, которую не удалось устранить, и связь пропала. Несколькими десятилетиями раньше общение происходило более чем с десятком стран.

«Мой предшественник говорил, что они умолкали по очереди, — рассказывал Пьер. — У одних разразилась эпидемия. У других — война. Третьи пропали внезапно. Наверное, мы для кого-то тоже исчезли без видимой причины».