Читать книгу - "Праздник Дрейка - Вероника Мелан"

Очередной накат волны; у Эбби в глазах начали лопаться капилляры.

Как в отсеке рядом с ядерным стержнем – вот как она сейчас выглядела.

– Откуда шрамы?

Молчание. Упорное. Собственно, теперь отвечать ей банально не хватало сил.

Пятьдесят два процента наполненности чужеродной энергией. Пятьдесят три.

Он вдруг сделал еще один запрос в систему: «Ее желание жить».

И получил ответ, после которого моментально поставил на паузу процесс слияния фонов. А через секунду отключил его вовсе.

«1.26 %».

Желание жить всего 1.26 % – эта цифра, стремящаяся к нулю.

– Все. Мы закончили.

Эбби, выглядящая так, будто находится на все еще жгущем задницу электрическом стуле, смотрела без понимания.

– Почему?

Ее голос хрипел – повредилась ткань связок. У нее повредились все ткани.

– Потому что ты не выживешь.

– Я…

«все равно хочу попробовать…» – он знал, что она скажет в следующую секунду.

– Ты пришла сюда умирать?

– Н…нет.

– А выжить ты не сможешь. Это статистика. Ты не перейдешь – это мой вердикт.

«Не готова».

Она действительно не была готовой. Какой бы опыт Кэндис ни приобрела на текущем этапе своей жизни, его не было достаточно для полноценного Перехода.

К тому же Стейну только что пришел сигнал о том, что его ждут на собрании в четвертом корпусе – общие вопросы, повестки, задания. Явка обязательна.

Эбби, помятая настолько, насколько можно было быть помятой после встречи с катком, который проехал по твоим внутренностям, продолжала сидеть на стуле.

– Свободна, – отрезал Эст. – Иди домой.

Она снова на него не смотрела. В ее глазах не упрек, но отчаяние – настоящее, глухое. Свое «спасибо» она не передаст. В ней надламывался некий последний смысл.

Может, он и разобрался бы в этом всем, если бы было время, но времени не было.

– Поднимайся, – приказал он. – Мне нужно уходить.

– Мы… попробуем… завтра?

Странное упорство. Пусть для начала попробует выжить сегодня.

– Через месяц, – соврал он, не моргнув глазом. Пусть многократно поест, выспится, а там, глядишь, проснется в ее голове и адекватность.

Ей было больно идти. Очень. У нее не слушались ноги, на нее накатывала тошнотворная слабость, но Кэндис – эта странная девчонка, до сих пор вызывавшая в нем смешанные чувства, – поднялась и пошла.

Дважды она чуть не упала, тормозила, держалась за стену. Помощи не просила и не ждала ее. Ей потребовалась почти минута, чтобы преодолеть коридор длиной в десять метров. Минута, во время которой Эст сверлил ей взглядом спину.

На улице было свежо; пятый час вечера.

Лето, даже в моменты похолодания, оставалось летом, и, толкнув дверь наружу, Стейн какое-то время просто дышал. Наверное, втягивать ноздрями мокрую влажность листьев можно бесконечно. Эту сырость асфальта, этот идущий на убыль городской день. До четвертого корпуса можно было добраться через Портал, но Эсту хотелось пройтись пешком до стоянки, завести автомобиль, вырулить на дорогу. Постоять на светофоре, посмотреть, как бороздят по лобовому стеклу дворники. Он слишком много времени проводил внутри, и ему нравилось снаружи.

Он бы дошел до автомобиля, да.

Но он ощутил след Эбби, уводящий не прочь от Реактора, как должен был, а в сторону.

Стейн двинулся по нему, как пес.

Она сидела, привалившись спиной к стене там, где у здания образовывался вогнутый внутрь прямой угол, «карман». Никем невидимая за кустами, еще более бледная при дневном свете, нежели в лучах софитов его кабинета. Сидела прямо на бетоне, ноги поджаты – «нашла себе убежище».

Он остановился напротив.

– Эбби…

Она посмотрела так, будто травля была привычным для нее делом. Да, ей снова нельзя, ей снова не место, она снова все делает не так. И более всего от нее разило желанием «оставьте меня в покое».

– Здесь нельзя сидеть.

Если ее увидит кто-то другой – не Эст, – разговор будет жестче. Комиссия не орган правосудия, нет. Но он становится органом справедливости или «не» справедливости, если кто-то нарушает заведенный порядок, пусть даже последний для людей не прописан.

– Я уйду, – ответила она тихо. – Пока… плохо.

– Иди домой. Поешь. Отоспись. Вернешься через неделю.

Снова вранье.

Ей тоже нравился запах травы, влажной земли. И этот мелкий дождь – Стейн чувствовал ее флюиды. Ей нравился, насколько мог, этот день и даже этот тихий угол.

– У меня нет следующей недели.

Ему было некогда. Но она достала из кармана сложенный вчетверо белый лист бумаги, и Эст с удивлением почувствовал на расстоянии голографическую печать Комиссии. Постановление? О чем?

Он протянул руку, и лист коснулся его пальцев.

Уведомление.

«Деструкто 1906…»

Ему хватило заголовка, чтобы временно забыть о собрании, до которого осталось двенадцать минут.

«Деструкто 1906» – код, говорящий о том, что человек подлежит аннигиляции. По-простому – стиранию с Уровней ввиду того, что закрылся для получения любого нового опыта и потому стал «бесполезен».

Завтра в десять вечера Эбби Кэндис сотрут. Да, верно, при ее желании жить в один процент система не могла принять иного решения.

Так вот почему она желала попробовать совершить еще один Переход с утра, вот почему «не через месяц». У нее даже двадцати четырех часов нет.

Стейн просто стоял на месте. До собрания одиннадцать минут, десять; Кэндис сидела с закрытыми глазами. Ей было чуть легче на свежем воздухе, но все равно плохо. Она не ждала слов от стоящего напротив, она желала тишины и напоминала ему собаку, получившую слишком много побоев. Стала «несовместимой с жизнью».

В нем колыхнулось желание во всем разобраться, копнуть глубже. Но если он сейчас не двинется с места, то опоздает в отдел.

– Тебе нужно отсюда уйти.

– Я уйду. Обещаю.

У Стейна не клеилось в голове – как можно сидеть на асфальте? Он может регулировать температуру своего тела. Она – нет.

Часы тик-так. Ему пора. Он собирался развернуться, когда она прошептала:

– Спасибо… за всё.

За что? За то, что усугубил последние сутки ее жизни, добавив в них тонну боли?

– Пожалуйста, – сухо обронил он и направился к автомобилю.

Она умрет. Он думал об этом, пока его руки лежали на руле, пока автомобиль стоял на светофоре. Что-то в ее прошлом слишком сильно покалечило внутренний стержень, и его остатки держались на желании сделать нечто напоследок – передать Арчеру Делаверу «спасибо».