Читать книгу - "Обратная сторона вечности - Виктория Угрюмова"

Зеркальные клинки полыхают ледяным огнем – и проплывающие над головами людей розовые облака отражаются в них, как в спокойной глади воды. Длинные рукояти обернуты мягкой и теплой на вид кожей. Изумительной красоты гарды в виде драконов обвивают их, надежно защищая руку, которая будет сжимать этот клинок. Мечи легкие, длинные и прямые. И воины непроизвольно тянутся к волшебному оружию, мечтая хотя бы ненадолго взять его, подержать, полелеять, как долгожданного ребенка. И Такахай, и Тайяскарон, затаив дыхание, любуются произведением Кузнеца.

– Нравится? – спрашивает бог и сам же отвечает:

– Вижу, что нравится. Мне тоже кажется, что хорошо вышло.

– Прекрасно, – говорит Траэтаона странным голосом.

– Да, прекрасно, – соглашается Кузнец. – Никогда еще такого не делал. Ну, вот что. Вы уже поняли, что это оружие и будет подарком Интагейя Сангасойе. Но в нем нет одной, смертельно важной вещи. Я сделал эти мечи настолько прекрасными, настолько живыми, что им уже не хватает той души, которую я обычно вдыхаю в созданные мною предметы. Вам ясно, о чем я говорю?

– Конечно, – соглашается Такахай. – Даже человек ощущает, что эти мечи уже не просто вещи. Они живые. Но они мертвые живые, правильно?

Боги переглядываются.

– Вы все поняли и вы согласны? – спрашивает братьев Вечный Воин.

– Они всегда будут с ней и будут защищать ее, – торжествующе улыбается Такахай.

– Мы всегда будем с ней и будем защищать и оберегать ее до последней капли своей души, – вторит ему Тайяскарон.

И Небесный Кузнец, бессмертный Курдалагон, приступает к самой странной и непостижимой части того таинства, во время которого и рождаются наконец новые клинки...

* * *

Каэтана рассеянно поглаживала мечи Гоффаннона, и они отвечали ей легким звоном.

– Вот оно что, – потрясение огляделся вокруг Нингишзида. – Значит, это люди...

– Странно, – сказал Тхагаледжа, – у меня такое впечатление, что я грезил наяву или видел сон, не засыпая.

– Так оно и было, – согласился Барнаба. – Мы побывали в гостях у Кузнеца. Я хотел, чтобы вы своими глазами увидели, как все обстояло. А теперь вы не хуже нас знаете, что два воина всегда сопровождают госпожу Каэтану во всех ее странствиях. И им все равно – богиня она или нет. Потому что они по-прежнему любят ее.

– Неужели это и есть та самая вечная любовь, о которой так мечтают люди? – спросил татхагатха.

– Наверное, – сказал толстяк.

– Что ты собираешься делать теперь, о Суть Сути? – решил внести некоторую ясность в свои запутанные мысли верховный жрец.

– Сейчас все объясню. Очень скоро, надеюсь, мы с Барнабой двинемся в путь. Больше никого с собой брать не буду. О том, куда я отправлюсь в первую очередь, я скажу вам перед самым выходом – сегодня мне еще нужно кое с кем посоветоваться. Беда наша в том, Нингишзида, что все мои знания расплывчаты и обрывочны. Я знаю, что враг у нас есть, но не знаю, где он и кто он. Мне нужно отыскать моих родичей, а я даже не знаю, что с ними случилось. Мне нужно собрать огромную армию, а я все еще не представляю себе, как убедить людей, что час решающей битвы стремительно приближается... Но я справлюсь. Должна справиться. Вот сегодня еще побеседую с монахами... – Каэ не успела договорить.

– Так они есть? – возопил Нингишзида, хватаясь за голову.

– Нет, – терпеливо разъяснила она. – Их нет, но ты их видел, и я их вижу и говорить с ними собираюсь.

– Иногда мне кажется, что я сошел с ума, – признался Нингишзида.

– И что в этом страшного? – лучезарно улыбнулась Каэтана. – По-моему, ты плохо представляешь себе разницу между помешательством и сумасшествием. В первом случае действительно горе: в голове все смешалось, мешает жить и дышать. Так и называется – помешательство. А во втором – ты сошел с мощеной, проторенной людьми дороги и неожиданно оказался на поляне, в лесу. И в глубь чащи уводит неведомая тропка. Кто знает, может, там, в лесу, тебя ждет чудо? Не бойся сходить с ума.

Тхагаледжа низко поклонился богине:

– Что ты изволишь приказать мне?

– Приказать – ничего. А вот попросить тебя собрать армию я должна. Знаешь, я подумала, что сначала сама разузнаю все про эти странные смерти, а потом уже покину страну, когда буду уверена, что хоть здесь все в относительном порядке.

Нингишзида облегченно перевел дух. Это решение означало, что Кахатанна задержится в Сонандане еще на какое-то время. Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но с тех пор, как она вернулась к своему народу, все испытали огромное облегчение. И хотя жрец то и дело сетовал на неразбериху и чудеса, которые постоянно творились вокруг Богини Истины, в глубине души он был все это время счастлив. Нингишзида не представлял себе, как теперь будет жить в стране, опустевшей без своей повелительницы.

Барнаба, о котором забыли за тревожными мыслями, подал голос:

– Мне хотелось бы лечь отдохнуть. Я устал быть материальным. Оказывается, быть человеком – тяжкий труд.

– Может, развоплотишься? – предложила Каэтана.

– Ну уж нет, – запротестовало Время, – ни за что, ни за какие коврижки! Я целую вечность мечтал об этом – и опять назад? Нет-нет. Ведите меня отдыхать.

– Я думал, что богам не нужно отдыхать, – шепнул татхагатха жрецу, улучив мгновение. – И обедать тоже нет надобности. Странные они у нас.

– Вы у нас не менее странные, – негромко ответила Каэтана. – В сущности, мы все мало чем отличаемся.

– Конечно, – скептически заметил Нингишзида.

Каэ проследила за его взглядом: жрец во все глаза смотрел, как Барнаба пытается оторвать от себя лишний нос.

* * *

Настроение у Джоу Лахатала было прескверное. Впрочем, вполне обычное после памятной битвы на Шангайской равнине. С тех пор как Кахатанна сумела пройти за хребет Онодонги и добралась до своего храма, Змеебог чувствовал себя очень неуютно. Самым неприятным для него была шаткость его нынешнего положения, а также неопределенность в судьбе его братьев.

Несомненно, что власть Интагейя Сангасойи упрочилась не только в Сонандане и не только на Варде, но и на всем Арнемвенде. А Новые боги оказались в непривычной для себя ситуации, когда конкретно ничего неизвестно. Некоторые из Древних богов стали все чаще навещать Воплощенную Истину, но не требовали у Джоу Лахатала, чтобы он уступил им власть. Таким образом, формально Змеебог оставался повелителем Арнемвенда, но сам мир окончательно перестал признавать в нем своего владыку. Видимо, так подействовало возвращение Барахоя.

Вот почему Джоу Лахатал был раздражен и не знал, на ком сорвать свою злость. Было и еще кое-что: многие мелочи, которые так или иначе становились известны Новым богам, свидетельствовали о том, что Кахатанна все же была права. Некто неизвестный и до сих пор невидимый укреплял свою власть над Арнемвендом. Странные дела творились во взбесившемся мире, и не к кому было пойти, чтобы спросить совета и помощи. Конечно, Древние боги не откажут – само их поведение свидетельствует о том, что они не хотят новой войны и будут рады всякой попытке достичь взаимопонимания. Но ложная гордость и ущемленное самолюбие побежденного не позволяют Змеебогу сделать первый шаг. Древние тоже молчат.