Читать книгу - "Дите. Двойной удар - Владимир Поселягин"

Боль в спине и ногах заставила меня очнуться. Как ни странно, чувствовал я себя нормально, и поэтому, пружинисто вскочив, осмотрелся, не обращая внимания на явно обожженную солнцем спину.

Степь, меня со всех сторон окружала степь. Увидев пожухлую траву, я определил время года как середину лета. Ничего не понимаю, где городские трущобы Нью-Йорка? Где преследователи? Последнее, что помню — это как подорвал себя. Бред про рай я не воспринимал серьезно. Еще раз осмотревшись, осторожно ступая босыми ногами, направился в сторону леса, видневшегося вдали, по ходу движения разглядывая себя. Я был совершенно раздет, и больших отличий с последнего раза в теле не нашел, хотя оно было мое и, судя по всему, осталось четырнадцатилетним. Размышляя на ходу, я шел неспешным шагом, стараясь уберечь ноги. Вытряхнув все мысли из головы, сосредоточился на выживании, и хотя путь до леса занял у меня почти три часа, шел осторожно, высматривая опасность, и готов был скрыться в густой — мне по пояс — траве. Зайдя под деревья, облегченно вздохнул, шевеля мускулами на спине, неловко выгнул руку и провел ладонью по коже спины.

М-да, на спине теперь можно яичницу жарить! — такая она была горячая.

Пройдясь по опушке, я сорвал десяток листьев подорожника и, протерев их рукой, аккуратно прикрепил к спине. Не знаю, поможет или нет, но пусть будут. Другого все равно ничего нет. Однако стоило сделать несколько шагов в сторону, как подорожники начали осыпаться. Плюнув на них, я пошел дальше. Лес оказался не большим, километра в три шириной, но зато так остро мучившую жажду я смог утолить в найденном роднике.

Подойдя к противоположной опушке и не выходя на открытое пространство, стал осматриваться. И вдруг заметил невдалеке тянущийся вдоль леса тонкий дымок от костра.

Бесшумно отступив обратно в лес, лавируя между деревьями, направился в ту сторону, по пути изумляясь чистоте опушки. Никаких тебе бумажек, бутылок и другого мусора, неужели я где-то в другой стране?

Путь до костра занял минут сорок. Тихо выйдя к опушке, всмотрелся в сидящих и лежащих у костра людей.

Увиденное меня изрядно озадачило. Там были татары, причем как будто снимали фильм про монгольское иго. Невдалеке паслись низкорослые кони в количестве семи штук.

Пересчитав людей, обнаружил, что их пять. Быстро оглядевшись, я не обнаружил ни кинокамер, ни людей в нормальной одежде. Вывод был один: я опять провалился во времени. Но не это меня удивило, а то, что нет часового. Неужели они так уверены в своей безопасности?

Часовой все-таки был, он сам себя обнаружил, когда заорал что-то по-татарски. К моему удивлению, часовой, довольно молодой парнишка, сидел на самой верхушке ближайшего дерева. О чем-то поговорив со старшим, часовой продолжил бдение. Я с облегчением перевел дух, парнишка сидел на ветке спиной ко мне и лишь изредка кидал взгляд назад. Похоже, он меня так и не заметил.

Тут старший встал и, почесываясь, направился к спавшему немного в стороне человеку, который был закрыт от меня телом одного из татар. Подняв его, главарь позволил немного рассмотреть пленника — то, что это пленник, было видно по связанным рукам. Поставив пленника в коленно-локтевую позу и задрав у него рубаху, оголив ягодицы, татарин развязал завязки своих штанов и мощным толчком вошел в пленного.

Судя по ленивым взглядам, бросаемым на парочку, и молчавшему пленнику, это уже проделывалось не раз. Когда насильнику надоела эта поза и он мощным движением перевернул пленника на спину и, разрезав веревки, стянутые на руках, снова навалился на жертву, я понял, что это девушка. По груди, которую грубо тискал насильник. Девушка продолжала молча сносить насилие, стиснув зубы. Вскоре на девушку залез следующий, и я отступил в глубь леса. Время пока не пришло, нужно подождать захода солнца.

Жалеть я их не собирался, помнил рассказы учителя истории о бесчинствах татар на нашей земле. Не спуская глаз с часового, контролируя его боковым зрением, я устроился ждать ночи, надеясь, что раньше они не сорвутся с места.

Пока было время, пытался обдумать, куда я попал. Судя по всему, куда-то в глубокое прошлое, но куда? После некоторых раздумий решил оставить эту проблему на потом. Узнаю позже.

Перед самым закатом часовой слез с дерева и больше на него не залезал. Подойдя к девице и тоже поимев ее, он завалился спать рядом с товарищами. На пост заступил другой молодой татарин и, взяв короткую пику, стал неторопливо прохаживаться.

Бросаться на них с голыми руками я не стал, а тихо подползя к ближайшему, замирая от любого шума, аккуратно вынул нож из лежащих рядом с татарином поясных ножен. Потом осторожно достал саблю. Хлопнул по щеке спящего, и как только он открыл глаза, всадил ему нож прямо в сердце. Так же тихо я прошелся по остальным.

Часовой, в это время отошедший к лошадям, шелестя травой, возвращался. Я ждал его на середине пути и, неожиданно вскочив из высокой травы, нанизал на саблю по самую рукоятку. Часовой умер не пикнув. Посмотрев в сторону стреноженных лошадей, которые только сейчас почуяли кровь и чужого и насторожились, прядая ушами, направился обратно к лагерю, думая, что хорошо, что догадался подобраться с подветренной стороны и кони меня не почуяли.

Собрав все оружие и раздев убитых до исподнего, не подходя к спящей пленнице, завалился спать — утро вечера мудренее.

Проснулся я рано, еще не полностью встало солнце. Пошевелил лопатками — спина давала о себе знать, — откинул халат, которым укрывался, и, зевая, встал. Вонь от одежды сильно била по обонянию, что заставляло меня морщиться.

«Хрен я эти тряпки надену. Если только после стирки!» — подумал я.

Потерев руками лицо, быстро осмотрелся, убитые продолжали лежать там, где я их оставил.

Стал открывать мешки, рассматривая, что в них. Первым сюрпризом были новые ЧИСТЫЕ штаны, которые я немедленно натянул. Найденная рубаха не блистала новизной, но была чистой и явно стиранной.

Полностью одевшись и разобравшись со всеми завязками, я подобрал себе обувь по ноге, повезло, что один из татарчат имел такой же размер.

Осмотрев все сабли, разочарованно вздохнул, хороших не было, все они оказались сделаны из плохого железа, но, поскольку выбирать не из чего, я под правую руку нацепил саблю предводителя, а под левую ту, что получше.

Выбор ножей тоже был недолгим, один из них прекрасно подходил под метательный, другой — изогнутый кинжал — к моему удивлению, был с довольно неплохим лезвием. По местным временам дорогое оружие, нож тоже принадлежал предводителю.