Читать книгу - "Расеянство - Братья Швальнеры"

–А топор?

–Что топор?

–С ним что будем делать?

–Это не топор. Это масакари.

–А чего это?

–Боевой топор самурая.

–Но так значит все-таки топор.

–Все-таки масакари!.. Эх, долго тебе еще обучаться… Ладно, покажу.

Кэзуки взял топор за рукоятку и стал размахивать им вокруг своего плеча – как обычно поступают с нунчаками. Несколько раз описал топором окружность вокруг своей головы. Затем повторил локтевые манипуляции на другой руке. Снова описал над головой окружность. При этом лицо у него было такое удивленно-напуганно-настороженное, что казалось вот-вот что-то случится или с ним или с его боевыми приспособлениями, но… ничего не случилось. Мисима ожидал чего-то более виртуозного, но Куэзуки лишь отмахнулся от его вопросительного взгляда:

–Пока хватит. Остальное потом покажу.

Вернулись в дом. Мисима стал слушать наставления своего нового учителя.

–Дома постоянно тренируйся. Вспоминай как я делал и повторяй. Помни – сначала напугать противника, а потом начинать движения в позе дракона, орла и змеи медленно, не спеша, но результативно нанося удары в самые различные части тела. Понял?

Мисима кивнул, хотя до истинного понимания ему было еще далеко. Но вернувшись домой, не осмелился он ослушаться своего учителя и отправился в гараж, чтобы тренироваться в боевых навыках.

Для начала он решил смягчить жесткие пол и стены гаража и разбросал повсюду как будто специально ждавшие этого случая, а на самом деле просто приготовленные к утилизации листы ДСП. Разувшись, сложил ладони у солнечного сплетения – точно так, как это делал Кэзуки и как он сам часто видел в кино – и едва заметно поклонился невидимому врагу.

Затем, в точном соответствии с наглядной инструкцией, увиденной недавно, согнул слегка ноги в коленях и с максимально устрашающим видом стал описывать круги по гаражу. Постепенно выбросил руки в стороны и начал откидывать кулаки, подобно учителю ударяясь о предметы окружающей обстановки – листы ДСП не удалось прикрепить к стеллажу с инструментами, который во время очередного броска то ли дракона, то ли орла, то ли змеи в исполнении Мисимы обрушился со всем содержимым прямо ему на голову.

От удара Мисима потерял сознание и провалялся в гараже до самого вечера, пока Азэми не пришла чтобы позвать его к ужину, а в итоге и принесла на себе домой. Приехавший ближе к ночи едва стоявший на ногах от алкоголя и усталости врач строго-настрого запретил Мисиме выходить на работу ближайшие три дня, так что уже на следующий день он вновь бросился за очередной порцией знаний к своему шифу.

–А ты чего не на работе?

–А, больничный, – отмахнулся Мисима.

–Понятно. А чего пришел?

–Как чего? Учиться.

–Ах, да. Ну пойдем на двор.

На дворе оба стали гарцевать по-петушиному друг перед другом да так, что едва не задевали друг друга руками. Затем сансей стал учить Мисиму махам ногами, которые в его исполнении, в отличие от традиционной боевой культуры, демонстрируемой в фильмах, выглядели так же причудливо как и все остальное, и оттого особенно маняще. Так, исповедуемый им стиль 12 зверей позволял ноги не поднимать выше колена и при подъеме не сгибать – выглядело со стороны это так, будто учитель разгоняет кур, сгрудившихся у его ног. Именно ввиду этой колхозной привычности не вызывало повторение движения трудностей у юного самурая.

В итоге тренировки их привели к тому, что друг для друга они стали выглядеть как свирепые звери, а вот для окружающих – как два паралитика, сотрясаемых пляской святого Витта. И только они двое знали, что в действительности это старинный боевой стиль дракона, орла и змеи, в глубинах таинства которого и состоит познание самураем самого себя. Так или иначе, в этих занятиях Мисима, как ему казалось, стал находить то внутреннее содержание, которое так долго искал и в поиске которого уже почти отчаялся. Все-таки в глубине души он понимал, что именно в его поклонении (пусть даже эмбриональном, зачаточном) японской культуре и кроется это сокровенное, что вскоре наполнит его глубоким внутренним содержанием. И наверное он был прав. Наверное…

–И где ты шлялся?

–У Семеныча был.

–Че там делал? Тебе же врач сказал – сотряс. Сказал дома лежать. А ты что? На работу, значит, не пошел, а к Семенычу рванул? Че делали там?

–Тренировались.

–В чем? В пьянстве?

–В боевых искусствах.

Азэми с горьким разочарованием посмотрела на мужа, окидывая его с головы до ног. А затем размахнулась и отвесила ему своим нехрупким кулаком такую оплеуху, что он пошатнулся, а сотрясшийся после столкновения со стеллажом мозг встал на место, что позволило уже не следующий день выйти на работу и сократить число тренировок до минимума. А если быть точным, то иного не позволила бы уже Азэми. Шагая утром на работу, Мисима подумал о правильности пословицы «Муж голова, а жена – шея».

Однажды Мисима пошел на рыбалку. Собравшись с вечера, субботним утром, пока Азэми еще спала, он отправился на весь день (как планировал) к ближайшей речке, сжимая в руках нехитрые снасти.

Среди снастей была, по правде говоря, и бутылка саке – поскольку занятие было достаточно длительное и муторное и никаких особенных развлечений не обещало. Последнюю снасть Мисима тщательно прятал от вездесущих глаз Азэми в бачке унитаза и извлек только под покровом раннего утра, не без удовольствия отметив, что в продолжение проведенной в воде ночи бутылка изрядно охладилась.

Расположившись на берегу речушки, Мисима забросил удочку и, погрузившись в философские размышления, начал потягивать саке. Солнце вставало, освещая убогую лесопосадку и делая ее в собственных бликах и лучах похожей на густой лес, расцвечивая цветы и листики деревьев, наполняя всю природу каким-то неслыханным доселе журчаньем и пением.

«Надо чаще бывать на природе», – подметил про себя Мисима. Настолько наполнила его эта красочно – музыкальная ощущением внутренней теплоты и покоя.

За потягиванием саке он вскоре утратил счет времени, а потом и вовсе прикорнул. Проснувшись, взглянул на часы – была половина четвертого. Тихая заводь реки одиноко смотрела на него, не подавая признаков нахождения в ней рыбы.

И не так страшила Мисиму вероятность вернуться домой просто пьяным и нарваться на скандал в исполнении Азэми – они случались в его жизни не так уж редко, чтобы выводить самурая из состояния равновесия и покоя. Страшила его скорее вероятность вернуться пьяным и без рыбы. Дело в том, что почти всякое занятие самурая, предписанное ему кодексом бусидо и правилами хорошего тона, Азэми