Читать книгу - "Запрещенные друг другу - Арина Александер"

— Молчишь? — сцепил сильнее пальцы, отчего Юля громко вскрикнула.

Снова на одно и то же место, в мягкую впадинку возле локтевого сустава. Больно.

— А как же насчёт «объясниться»? Давай! Я весь во внимании, — начал терять терпение, повышая голос.

К такому невозможно подготовиться. Невозможно заранее выстроить правильную речь, отгородиться от вспышек бесконтрольной ярости. Была готова именно к такой реакции, но что сказать — не знала. Всё и так очевидно, зачем копать глубже?

Многие наверняка скажут: «Да я бы на её месте…», «Да сколько можно?! Вот он, момент, бери и пользуйся. Выскажись в конце концов!». Но Юля лишь с ужом смотрела на мужа и пыталась, видит Бог, пыталась сказать хоть что-то. Слишком глубоким оказалось потрясение, не могла так просто отойти от него, начав связно мыслить за считанные секунды. Не получалось у неё, хотя и понимала, что ситуация сейчас работала против неё.

— Ну же! — спросил резче Глеб, рассматривая её обезумевшим взглядом. Ничего от него не укрылось: и губы её зацелованные, и легкий шлейф мужского геля для душа. От такого не то, что озвереешь, осатанеешь. Видел, что что-то не так. Чувствовал. Улавливал. Но чтобы вот так, напрямую, ножом в сердце? — С-с-с*ка, — протянул, захлебываясь, — какая же ты всё-таки с*ка…

Юля попыталась дернуться, придя после этих слов в себя, но Глеб продолжал удерживать локоть, грозясь едва не раздробить его в крошку.

— Это всё-таки Дударев, да? Хотя, можешь не отвечать, я и так знаю.

Юля начала вырываться пуще прежнего, на глаза навернулись слёзы. Увидев это, Глеб едва не взвыл, разрываясь между желанием размазать её по стене и отдернуть руку, не желая испачкаться.

— Не важно, кто он, — застонала от боли, презирая себя за слабость. — Я изменила тебе! Всё! Остальное не имеет значения.

— Не имеет? — взревел, навалившись на неё всем весом. Пряжка ремня болезненно впилась в её живот, царапая нежную кожу.

— Не ори, Сашку разбудишь! — попросила сипло, с трудом выдавив из груди голос.

Глеб на мгновение замер.

— Что ты сказала?.. Сашку?.. За сына вспомнила? — зашипел, наклонившись к её виску. — За сон его стала переживать? А что ж ты за него не рвала душу, когда он проснулся среди ночи и ревел как потерпевший, м? Где было в тот момент твое материнское сердце? Не екнуло оно? А я скажу: не екнуло. Тебе так сильно захотелось члена, что сорвалась в ночь, бросив ребёнка. Да тебе похер и на сына, и на его сон, — клацнул челюстью, выпустив несчастный локоть, и не успела Юля перевести дыхание, как схватил её за горло под челюстью. — Что ж ты за дрянь такая, а?

Вроде и шептал, исходя волною бешенства, но лучше бы кричал. Лучше бы и правда разбудил Сашку. Тогда, возможно, у неё появился хоть какой-никакой шанс взять ситуацию под контроль. Глеб… он ведь не такой… Она ведь всё прекрасно понимала: его реакцию, злость и даже ненависть. Но только не причиненную им физическую боль. Она и так была уничтожена, зачем ещё и душить?

Голова начала кружиться, в ушах появился противный писк, перед глазами всё поплыло.

— Отпусти меня… — прохрипела, начав хватать ртом воздух.

— Отпустить? — сильнее стиснул пальцы и рванул её за собой в направлении лестницы. — Сейчас я тебя так отпущу, что мало не покажется. Ты же так этого хотела… А я, лошара… Ну, давай, рассказывай, как ты с ним, сколько раз, где, когда?

Юля упиралась пятками, скользя по покрытому линолеумом полу, как по льду. Но когда Глеб снова схватил её под локоть, освободив горло, зашлась кашлем, едва не выплевывая легкие, ненадолго потеряв связь с реальностью.

Он и раньше не отличался слабостью, а сейчас, под влиянием накатившейся злости — и подавно. Протащил её по лестнице за считанные секунды, она и опомниться не успела. А когда со всей силы затряс за плечи — было ощущение, словно стряхнул тряпичную куклу. И если он находился в шоке от преподнесенного ею «сюрприза», то она пребывала в не меньшем ужасе от продемонстрированной им жестокости.

Нет-нет, это ведь не то, о чем она только что подумала, правда?

— Глеб… постой… — шептала, оказавшись возле комнаты сына. Всё пыталась отдышаться, но получалось с трудом. — Это случилось и ты уже не в праве что-то изменить. Умоляю, давай поговорим…

— Поговорим, обязательно поговорим, — схватил её за волосы, врываясь вместе с ней в спальню. — Только сначала возьму свое, законное, то, в чем ты мне с таким упорством отказывала в последние дни и потолкуем. Ты за членом побежала? Так я его тебе сейчас вставлю по самые гланды. А то всем, получается, можно, а мне что, нельзя?

Запутавшись в ковровой дорожке, Юля споткнулась, но намотанные на кулак волосы не позволили завалиться на бок. Взвыв, зажала рот ладонью и не успела прийти в себя, как оказалась брошенной на кровать. Упав лицом вниз, попыталась тут же подняться, да не успела — Глеб тут же навалился сверху, перехватив взметнувшуюся для пощечины ладонь и с силой заломив её, отбросил в сторону.

Это был не её муж. Этого человека она видела впервые. Не с ним жила двенадцать лет и не ему клялась в верности. Было ли это его истинное лицо или оно стало таким в результате оглушающей боли — не могла сказать, но ей впервые стало страшно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Металась под ним, рвала жилы, пыталась бодаться, кусаться — всё без толку. Пыхтела, надсадно стонала, стараясь вырвать перехваченные запястья — и снова безрезультатно. Успокаивало, что пока Глеб удерживал её, она могла не переживать за всё остальное. Не так-то и просто расстегнуть одной рукой тугую пуговицу и стащить с неё джинсы, правда, у него получилось рвануть вниз топ и оголить грудь.

Он набросился на неё с остервенением и начал кусать нежную плоть, сжимая между пальцев затвердевшие соски. И всё это — лишь бы сделать ей больно. Чтобы прочувствовала всю степень его мук и пропустила через себя это разрушающее ощущение предательства.