Читать книгу - "Парижское танго - Ксавьера Холландер"

Вскоре мы прибыли в Копенгаген и прямо с парома пошли в мойгостиничный номер. Его рука нежно ласкала мой зад, уверенно направляя нас кнамеченной цели – постели.

Мы еще не успели войти в комнату, как я почти изнемогла отнеистового вожделения. Но я сдержалась и приняла горячий душ… в рекорднокороткое время. Рашид, одетый лежал на постели, когда я вернулась к нему.Медленными и уверенными движениями я раздевала его, там и сям целуявеликолепное тело. Когда я добралась до самого последнего предмета одежды, топришлось приложить определенное усилие – трусы не хотели сниматься из-зараспирающей их плоти.

Наконец я стащила их и взору предстал абсолютно лишенныйвсякой растительности пах. Не было волос ни на груди, ни под мышками. Это небыл каприз природы… бритье волос на теле тоже обязательное правило у мусульман.Он заметил мою улыбку и ударился в объяснения, но я успокоила его. Я была сытарелигией на эту ночь… хотя и собиралась встать на колени и не возражала быпротив нескольких семяизвержений.

Мы стали целоваться и ласкать друг друга, и он покрыл моилщо и шею поцелуями. Я пододвинула его голову к моему левому соску, который былболее чувствительным. В считанные секунды оба соска сделались твердыми, каквишни, и я стала медленно сдвигать его голову к своему паху.

– Нет, – сказал Рашид, – моя религиязапрещает это.

– Для меня, – попросила я.

– Нет, не могу.

– Ну и разик.

– Нет. Это нехорошо.

– Это только для аппетита, главное будет потом, и яабсолютно чистая.

– Извини. Мне нельзя делать это. Я мусульманин, мы незанимаемся такими фривольными вещами. Пожалуйста, извини меня. Но мне быхотелось трахнуться с тобой.

Я почувствовала приятную теплоту внутри. Но только насекунду.

– У тебя ведь нет венерической болезни, не такли? – спросил он.

– Ты меня оскорбляешь, черт возьми!

– Наше воспитание требует, чтобы мы задавали такиевопросы. Тут нет ничего обидного.

– Ну, а мне это не нравится! У-ф-ф!… Если бы ты былеврей, я сказал бы, что люблю (почти что) еврейскую кухню, и ты смог быобойтись молоком или говядиной. А что я могу сказать тебе в этой ситуации,кроме как… давай, валяй, начинай трахаться! Ну давай же… я хорошо смазана. Апоскольку мы столько говорили о религии, то начнем со старой, опробованнойвеками и одобренной миссионерами позы.

Второй раз предложение делать не пришлось. В мгновение онбыл во мне. Его член был таким, каким я запомнила его на сцене – длинным итвердым.

Пока он вонзался в меня, мои мысли на какое-то времяотвлеклись: я обратила внимание на его руки. Они были изящными и нежными. Эторазрушило мою теорию о том, что у мужчин с маленькими руками обязательно долженбыть хилый член. Соотношение «член-рука» применительно к нему, явно неподтверждало моих наблюдений. У него член был просто великан!

Поскольку мы обошлись без орального блюда, я решила выжатьмаксимум из нашего простого, старомодного траханья и стала издавать страстныекрики и стоны, одновременно воздействуя на него монологом примерно следующегосодержания:

– …Чудесно… Этот толстый твердый член… он весь там…вызывает мои соки… стучится о мой клитор… я вся истекаю… столько ждала этогомомента… момента, когда ты опустишь в меня эту крепкую штуку и будешь непереставая биться… а-х-х-х… давай, детка, давай… сделай это для меня, Рашид, навсю катушку… аххх… ты так меня распалил в клубе, ты, сексуальный выродок… ячуть не изнасиловала тебя прямо там, ты слышишь… чуть не изнасиловала тебя,пока ты трахал ту красотку-блондинку… уххххх… как я завидовала ей… я бы трахалатебя всю ночь напролет. Ущипни меня за задницу… давай, давай… укуси меня засосок… давай, кусай же… а-х-х-х-х…

Наши тела буквально повисли в воздухе, превратившись в массуколышущейся плоти во время совместного оргазма, который смешал наши соки. Моявагина высосала из него все до последней капли. С шумом обрушились на кроватьнаши изнеможенные тела, влажные и скользкие от пота.

Воздух был густо наполнен нашими запахами. Когда явыскользнула из-под Рашида, он, не говоря ни слова, повернулся на бок, взял состолика сигарету и закурил. Он отвернулся от меня и стал медленно качатьголовой. Что-нибудь было не так?

– В чем дело, Рашид? – спросила я. – С тобойвсе в порядке?

– Я чувствую себя великолепно.

Прижавшись к его спине, я обхватила руками его за шею.

– Почему же тогда ты качаешь головой? Он короткорассмеялся с оттенком смущения и замешательства.

– Ты говорила такие вещи, что я ушам своим неверил, – сказал он.

– Но…

– И мне это нравилось. Каждое слово. И не тольконравилось. Я был от них просто без ума. За все проведенные на сцене годы я невстречал девушки, которая получала бы такое наслаждение от траханья. Этодействительно экзотично.

Я сказала ему, что он для меня всегда желанный гость, влюбое время. Мне не нужно было повторять приглашение… До того, как Копенгагенувидел восход солнца, Рашид и я сыграли хет-трик (на языке хоккея это означаеттри забитые подряд одним и тем же игроком шайбы, но мы считали отнюдь нешайбы!). Это довело общий счет до шести раз для него (если учесть два траханьяна сцене. Вот это настоящий сценический талант!).

Утром я позвонила в номер Хендрику узнать, не отзавтракаетли он вместе со мной и Рашидом и, к моему удивлению, трубку подняла Инга!Надеюсь, что она провела такую же восхитительную ночь, как и я.

Мы встретились за завтраком. Инга и Хендрик заказаликопченую селедку. Я не ем рыбу, поэтому подналегла на превосходный датскийбекон и яичницу. Рашид от всего этого отказался и заказал кучу горячей датскойвыпечки и свежие фрукты. У него был хороший аппетит как на еду, так и на секс,но, полагаю, что его атлетические выступления на сцене помогали ему держаться вхорошей форме и не полнеть.

Во время завтрака мы опять говорили о сексе (о чем же еще?)по-датски. Рашид утверждал, что решение правительства разрешить продажупорнографии помогло снизить количество преступлений на сексуальной почве. И вто же время оно много сделало для того, чтобы создать совершенно новое понятиесексуальности, разрешив публиковать постоянные рубрики типа «Дорогой Эбби»,написанных мужем и женой. Там помещались исчерпывающие ответы на сексуальныевопросы, интересующие читателей. Все это так далеко от пренебрежения, с которымк этим проблемам относится североамериканская пресса.