Читать книгу - "Скандальная связь - Слава Доронина"

Багдасаров возвращается через полчаса. Бешеный, хотя и пытается держать себя в руках. Я сама едва сдерживаюсь, чтобы не броситься ему на шею и вместе с тем не отхлестать по щекам. В глубине карих глаз плещутся такие же эмоции. Как будто Эрик хочет сжать в объятиях и свернуть мне шею.

– Зачем приехал? 

Эрик зло усмехается:

– Скажи, кто тебя научил так издеваться над людьми? Ты же с виду маленькая нежная девочка, а ведешь себя как редкостная сука. 

Я сжимаю кулаки и гордо вздергиваю подбородок, чувствуя, как сотрясают грудную клетку удары сердца.

Эрик протягивает мне какие-то бумажки. 

– Терминологии много, но ты в теме, быстро поймешь, что к чему. Это выписки из больницы.

Биение пульса странно отдает в уши, я едва слышу голос Эрика – будто сквозь толщу воды. Беру листки дрожащими пальцами и пробегаюсь глазами по ровным строчкам. Хватает двух страниц, чтобы понять причину его категорического отказа делать повторную операцию. Ноги тяжелеют, словно врастая в землю.

– Меня не бракованная металлическая железка убьет, а слабое сердце. А если и оклемаюсь, то нет гарантий, что после повторного вмешательства не останусь инвалидом. Ты ставишь меня перед трудным выбором, шантажируешь, не имея ни малейшего представления, какой это сложный период. Я не хочу опять через это проходить, терпеть адскую боль, месяцы реабилитации. Лучше таблетки буду глотать, чем вот это все. 

– А мне что делать? Думаешь, я хочу смотреть, как ты мучаешься, и однажды…

Осекаюсь, потому что Эрик шумно вздыхает, вскидывая руку вверх, чтобы я замолчала. Но потом упрямо продолжаю:

– Что, если бы я была на твоем месте? 

Перевожу взгляд на черную рубашку, натянувшуюся на его плече. Знаю, что оно почти полностью забито рисунком и недавно Эрик договаривался о новом визите к Патрику. Интересно, успел сделать еще одну татуировку или нет?

– Я бы не настаивал. Разве ты этого до сих пор не поняла? Я никак на тебя не давлю. Принимаю такой, какая есть. Все мы разные, но смысл в том, чтобы не ломать друг друга, а дополнять. Поддерживать. Чувствуешь разницу? Жизнь измеряется не количеством вдохов и выдохов, а моментами, когда захватывает дух. От тебя его постоянно захватывает. Когда плачешь, когда улыбаешься. Когда дичь очередную вытворяешь. Но своим ультиматумом ты не оставляешь выбора, а я так не привык. Да, рисковать мне нравится, но лечь под нож – это другое. Не хочешь смотреть, как я закидываю в себя таблетки и оттягиваю операцию, – пожалуйста. Но глупости зачем совершать? Тебя всячески оградили от общения с Ибрагимовым, а ты опять в эту петлю? Чтобы эмоции у меня вызвать? Вызвала? Довольна собой?

Из глаз текут слезы, и вся злость, которая накопилась на Эрика, сходит на нет. Желание броситься ему на шею побеждает, но я не позволяю себе этой слабости. Потому что проиграла по всем фронтам и единственное, чего хочу – поскорее сесть в самолет и улететь к тетке. Потом... возможно, потом я приму выбор везунчика. Но не сейчас. 

– То есть аборт от тебя делать – мелочно, а если ты будешь доводить себя до летального исхода на моих глазах, – нормально? 

Внутри так туго натянуто, что, кажется, достигнут предел. 

– Свадьба с Ибрагимовым через две недели. Я ничего не напутал? – Эрик швыряет черную папку на капот. – Поздравляю. Пришлю букет.

Он разворачивается и идет к своей машине. Но я не хочу, чтобы везунчик вот так уезжал, опять оставив меня одну. В слезах. Сходящую с ума. Мне больно, даже сильнее, чем до его приезда. Видимо, я дошла до точки невозврата. Хватаю с капота папку, с которой Эрик поднимался в офис к Ибрагимову, и со всей силы швыряю ему в спину. Бумажки разлетаются по асфальту. Багдасаров замирает и медленно оборачивается. Надеюсь, попала в шрам? Я целилась! Если он всё решил, значит, и мне можно сжигать мосты? Раскаиваться и сожалеть буду потом. 

– Ты что творишь? – Эрик прищуривается, наступая на меня.

Еще чуть-чуть, и меня накроет истерикой. Потряхивает с такой силой, что ничего не могу произнести. Получается лишь зубами стучать.

– Считаешь, можно так себя вести с людьми? Пощечины раздавать, вещами в них бросаться. Что происходит в твоей голове? Я только что разбил человеку лицо, сломал нос, порвал брачный контракт на его глазах...

– А как же дед-дипломат? – заикающимся голосом перебиваю, замечая, как напрягаются скулы Эрика.

– Скажи, чего ты добиваешься? – требует он.

Решение я приняла, но следовать ему до конца страшно. 

– Я не просила тебя приезжать. Может, действительно замуж хотела бы выйти, а ты рушишь мою жизнь. Тебе недолго осталось, а я была бы пристроена...

Прерываюсь, потому что слышу отборный мат. Эрик в ярости хватает меня за руку, ведет к своей машине и чуть ли не силой заталкивает в нее. Громко хлопает дверью. Но сам забираться в салон не торопится. Стоит на улице почти пять минут и только потом садится за руль. 

– Из страны улетишь. Сегодня же. Мой контроль дал сбой. 

– Что? 

– Убить я тебя хочу сейчас – вот что! – повышает голос Эрик. 

– Я к тете собиралась. Во Владивосток...

– Полетишь туда, куда я скажу, – резко обрывает он. 

Машина срывается с места, взвизгнув тормозами. Я вытираю влажные щеки тыльной стороной ладони и упрямо продолжаю:

– А операция?

– Сука-а. Не доводи до греха. 

– Ты сам до него до...

Осекаюсь, заметив, что стрелка на спидометре взметнулась вверх и костяшки на пальцах везунчика побелели – с такой силой он сжимает руль. Кажется, еще чуть-чуть и вырвет. Или мы разобьемся. Я впервые вижу Эрика таким злым. Он действительно на грани. Мы оба там. 

Отворачиваюсь и прячу глаза, чтобы скрыть вновь набегающие слезы.

Эрик звонит моему брату, что-то спрашивает про соглашения и доверенности, просит подъехать через два часа к Ибрагимову в офис и порешать вопросы с документами и компанией, а после набирает Зотова, сообщает в ультимативной форме о каких-то исках и о том, что Ибрагимов теперь замучается ему компенсацию выплачивать. Потом опять брату, уточняя, сможет ли тот, во-первых, присутствовать на суде, а во-вторых, через двадцать минут подвезти к моему дому ключи от своей квартиры в Мюнхене. Затем еще пара звонков, и я осознаю, что Багдасаров не шутит – действительно хочет, чтобы я улетела из страны. Чутье подсказывает сделать так, как Эрик настаивает, и прекратить его злить. Если хочу сохранить отношения и самообладание, которое у обоих на ниточке. 

– Мне нужно разгрести кучу дел, – говорит Эрик, немного успокоившись. – Мудак после нашей встречи и разбитого лица захочет возмездия. Не хватало, чтобы на тебе отыгрываться начал и обижать. Под обидой я подразумеваю что-то посерьезнее слов, например, сто тридцать первую статью УК РФ. Подошлет какого-нибудь утырка, а я не досмотрю. Меня самого во все щели имеют, только успеваю отбиваться. На суд тебя не пущу. Во Владивосток тоже. Паша через два часа Софью в Мюнхен отправляет, я всё урегулирую, с ней полетишь. Поживешь в квартире брата, пока здесь не разрешится. Я потом позвоню.