Читать книгу - "Моя лучшая роль - Стеффи Ли"

Райан

— О, о! — ехидно кричит Майк, развалившись на диване на кухне, пока я раздумываю около кофейной машины, стараясь решить, чего бы себе сделать.

— Пишут, что она бросит тебя ради Роберто Виейры!

Ищу глазами колюще-режущие предметы, но жалко будет портить диван. Поэтому беру маленькое яблочко, мирно лежащее в вазе и с силой кидаю в друга. Тот, смеясь, уворачивается и, не обращая внимания на звуки грохочущей кофе-машины, которую я со злостью активировал, продолжает меня донимать. — Ведь Виейра молод и талантлив, и все заметили с каким обожанием он смотрит на своего режиссера, которым является блистательная Хлоя Райт.

— Ты заткнешься, наконец? — спрашиваю я, опершись на столешницу и успев несколько раз пожалеть, что мы пригласили этого пройдоху остаться погостить в нашем доме.

Он вживался в роли хуже, чем в чтение новых о нас сплетен, в которых мы то расходились, то сходились, либо безбожно изменяли друг другу. Моя жена оказалась не по годам мудрой женщиной, и именно благодаря ей я ни разу не бесился из-за глупых статей. Но Майк, кажется, решил забурлить мое спокойствие своими ироничными нотками. Правда я был готов простить ему все, едва она заливалась звонким смехом от его шутливого чтения.

— С кем на этот раз? — раздался бархатный женский голос.

— С Виейрой! — крикнул он в ответ. — Ну такое себе, слишком смазливый. Есть намного интереснее кандидаты… — многозначительно закончил громила, когда моя жена вошла на кухню, одетая в темное короткое платьице.

— Тебе сделать что-нибудь? — улыбнулся я.

— Хочу сладкий сладкий капучино! — сложив руки в просящей позе, произнесла русалочка. — Очень сладкий.

— Сейчас. — стоило отвернуться к машине, как этот вредитель произнес:

— Эти достойные кандидаты близко и готовы на многое ради прекрасной Хлои Райт.

— Вот гад, а, — хмыкнул я. — Еще друг называется!

— Лучший и единственный! — гордо объявил Майк. — Ой, можно я потрогаю? Пожалуйста, пожалуйста? Может, сегодня что-то будет.

— Хватит искать предлоги, чтобы полапать мою жену! — я доставал сахар из шкафа и, судя по тому, что Майк заткнулся, она снова позволила ему…

— Ой ой ой! — завопил он. — Она толкается!

— Что? — забыв про сахар, кофе и все остальное, я кинулся к ним. — Какого хрена ты первый почувствовал? Руки убери! — мой друг виновато повиновался и, замерев, наблюдал, как я, стоя на коленях, прикладывал и руку, и ухо к округлившемуся животу жены.

— Ну же, милая, поздоровайся с папой. — тихо попросил я.

— Это мальчик. — так же тихо ответила Хлоя.

Мы не захотели узнавать пол ребенка и теперь являлись сторонниками двух противоборствующих, но одинаково сильно любящих, лагерей.

— Девочка. — в этом вопросе двухметровый Майк в первый же день принял мою сторону, смущенно пожав плечами под огненным взглядом хрупкой русалочки.

— Она не толкается, потому что ей приятно, что я рядом. А тебя толкнула, чтобы не лапал чужих мам и жен.

— Самоутешаешься? Спорим, что я ей нравлюсь? — самодовольно ответили мне. — И я буду любимым дядей, увидишь! Смотри. — его ручища легла на круглый женский живот, и я тут же ощутил толчок.

— Видал? — он убрал руку и все прекратилось.

— А ну верни свою граблю обратно на живот Хлои, чтобы моя дочь могла ее оттолкнуть! — огрызнулся я и нетерпеливо стал ждать.

***

Семейный ужин в честь второй годовщины нашей свадьбы превратился в какой-то веселый балаган, где все обязательно хотят случайно или не очень дотронуться до живота Хлои. Мои собственнические наклонности и чокнутый профессор велят прогнать всех нахрен, но она так счастливо улыбается, что я великодушно прощаю этим наглым гостям их вольности. А в списке наглецов: мой отец с сестрой и ее женихом Шептоном (наш план прекрасно сработал!), бабушка Хлои, упрямо не пожелавшая переехать к нам; семья Гарсиа, ставшая теперь уже не только для меня одного родной; громила Майк, беспардонно лапающий мою жену с дебильным умилением на лице; Хелен, в день знакомства с которой, русалочка воскликнула: «Вы же фея!»; Сэм Тойлон, утверждающий, что в прошлый свой визит забыл у нас коллекционную книгу, ага, как же…; и моя мать, с которой, благодаря жене и сестре, у меня выстроились, насколько это возможно, ровные отношения.