Читать книгу - "Тебе желаю счастья - Олли Ро"

И я заныла.

— Стас… Стас… — но Калинин не отвечал, посчитав, что стоны мои от удовольствия и наслаждения, и лишь активнее шарил руками по телу. — Стас… Ну Стас… Подожди…

— Ничего не бойся, маленькая, тебе будет хорошо, обещаю… О, вот она!

После чего Калинин, наконец, нашел потайную молнию на платье и дернул змейку вниз, я слова не успела вставить, как он бесцеремонно задрал подол к верху, вынуждая поднять руки. Мой писк о том, что сначала надо бы расстегнуть пуговки на воротнике и манжетах, потонул под слоем шерстяной клетчатой ткани.

— Да блин, что за адское платье! — злился Стас, наблюдая за результатом своих поспешных действий.

Я сидела у него на коленях полуголая, голова и кисти рук по-прежнему в платье, задница уже начинает потеть в теплых колготках, ноги отнимаются в сапогах, грозящих вот-вот передавить все артерии и вены, вызвав кислородное голодание в конечностях.

Что ж, одним я могла гордиться в данном положении — на мне был красивый лифчик, но и от него избавиться не представляется никакой возможности.

— Потерпи, Стрекоза, сейчас сниму с тебя эту чертову тряпку, — и Калинин принялся тянуть наряд в разные стороны. Безрезультатно. Но смешно.

Я слышала, как он хрипло посмеивается, и расхохоталась в ответ.

— Стас, пожалуйста, сначала сапоги! — отчаянно завопила, не в силах терпеть эту муку и дальше.

Попыталась встать, но потерявшие чувствительность ноги подвели. Фееричная я плюхнулась задницей на пушистый ковер. Калинин тактично сдержал смех, чем-то попутно заткнув свой рот. Сочтя любые комментарии к происходящему излишними, легла поудобнее и вытянула вперед ногу.

Надо отдать должное Стасу, тот не растерялся. Наносекунду спустя он дал мне почувствовать нечто настолько приятное, что вполне может составить конкуренцию оргазму, — избавление от неудобной обуви.

Естественно, я застонала в голос.

— Эй, детка! — возмутился мой любовник, неожиданно для самого себя доставив мне волшебное удовольствие, — Я сейчас сниму с тебя трусы и только попробуй стонать чуть тише!

— А как же платье? — уточнила я, не скрывая в голосе улыбку.

— Да хрен с ним! Мне и так нормально.

— Калинин, ты с ума сошел?! — хихикнула, и в ту же секунду, Стас разом стянул с меня колготки и трусы.

Божечки!

Вообще-то я даже оказалась рада, что мое лицо осталось скрыто под одеждой, а руки не способны оказать сопротивление или оттолкнуть мужчину. Щеки горели от вселенского стыда, ведь Стас сейчас видит мою… ну вы поняли, ее самую, голую в совсем пошлой и откровенной позе. И вроде как я уже сверкала перед ним обнаженными прелестями, но сейчас данный факт казался затянутым пеленой времени фрагментом из другой жизни, сном, фантазией. Да и алкоголь, что бушевал в крови в прошлый раз, давным-давно испарился. Сейчас мне страшно. А вдруг… вдруг я ему не понравлюсь… там?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И хотя я точно знала, что там у меня все в порядке, мне непременно захотелось убедиться в своих суждениях, увидев лицо Стаса. Поэтому, отбросив сомнения, закопошилась в попытке натянуть обратно треклятое платье.

Дернул же черт надеть сегодня именно его!

Божечки, как это все неловко!

Однако, горячему любовнику по ту сторону несчастного творения дизайнера, в чьей жизни явно прогрессирует целибат, неловко не было ничуть. Освободив нижнюю часть меня гораздо успешнее, чем верхнюю, он решительно развел колени в сторону прежде, чем мое лицо оказалось на свободе, жадно глотая сквозняк, стелющийся по полу. Так вот ты какая, половая жизнь!

Опустив взгляд к своим торчащим в разные стороны коленкам, я смогла лицезреть лишь темную взъерошенную макушку между моих ног. Он же не собирается…

Божечки!

Я и не знала, что становлюсь такой набожной во время секса! Это ведь секс сейчас между нами?! Он же сейчас случиться?! Да?!

— Охренительная, — выдохнул Стас, даря прохладу распаленной плоти рваным дуновением, и нежную кожу бедра оцарапала жесткая щетина.

А затем просто взял и лизнул.

Лизнул меня!

Там!

— Бо… О-о-о-о!

Нужны ли комментарии?

Стоит ли вам рассказывать, как нежно и ласково скользил его язык…

Как аккуратно, но настойчиво проникал в меня…

Как восхитительно мягко его губы посасывали, причмокивали, прищипывали и что-то неразборчиво шептали…

Как любимые наглые пальцы гладко вошли внутрь, задевая точки, которые самой мне не удалось найти ни разу, и задвигались ритмично, глубоко, безжалостно, буквально выколачивая стоны, всхлипы и угрозы телесных повреждений, если вдруг кое-кто решит остановиться.

Я совру, если скажу, что никогда не фантазировала на тему орального секса со Стасом. В своей голове я вообще весьма изобретательна и свободна от комплексов и предрассудков. Но действительность и мечты не идут ни в какое сравнение! Это как представлять себе прыжок с парашютом — да — волнительно, да — крышесносно, да — не сравнимо ни с чем… Но… понимать головой и ощущать нервными клетками — абсолютно разные вещи.

Так и сейчас.

Меня лихорадочно потряхивало, руки вцепились в длинный ворс ковра, легкие сокращались часто и рвано, сердце горячо выталкивало по венам вскипевшую кровь, пальцы на ногах поджимались в такт пульсирующему в кульминационном экстазе лону, позвоночник выгнулся дугой, а глаза закрылись и под веками вспыхнули радужные пятна.

Со стороны, скорее всего, было похоже не на оргазм, а на изгнание дьявола, но внешняя моя оболочка утратила важность, оставляя на первом месте лишь волны наслаждения, заставляющие парить в невесомости.

— Ты само совершенство, Стрекоза, — тихо произнес Стас.

Прямо надо мной на дне черных колодцев бушевало неистовое пламя. Калинин не улыбался. Он с серьезным видом впитывал каждую мою эмоцию, плещущуюся через края. Такой красивый. Такой родной. Такой мой.

Обхватила руками мужскую шею и жадно прильнула к губам, целуя неспешно, нежно, ласково, рассыпаясь на миллиарды искр от ощущения своего вкуса на нем и в нем.

Кажется, он не ожидал, потому что напрягся, дернулся, словно пытаясь отстраниться. Почти как я в начале. Это странно, ведь подобный жест присущ скорее таким неопытным девственницам, как я, нежели мужчинам, состоявшим в отношениях с одним и тем же человеком практически половину собственной жизни.