Читать книгу - "Алмазная Грань - Светлана Тимина"

- Мне всегда будет мало твоей боли. Всегда!

Я говорила правду. И ту правду ему хотелось слышать, как самую сладкую музыку. Поражаясь собственной смелости, прибывающих волн эротического безумия, я буквально распяла Лукаса на постели, удерживая его руки над головой. Странным было другое: мысли о совокуплении куда-то испарились, будто их и не было. То, что творилось в тот момент у меня в душе, было куда более сильным кайфом, чем обычный секс.

Руки раздавали удары, крутили кожу, тянули за волосы. Губы поглощали, словно я стремилась забрать у мужчины самый ценный дар, свободу и власть. Не понадобилось стеков, плеток, наручников и другой атрибутики. Ничего из этого не имело значения. Я владела. Я использовала. Я захлебывалась счастьем его отдачи. Шептала, что с ним сделаю, где место таким, как он, а волны запредельного наслаждения поднимались, унося меня куда-то прочь, в реальность, о существовании которой я не знала.

Интоксикация счастьем. Вот, на что это было похоже. Даже когда я открыла глаза и обнаружила, что лежу в постели. Совершенно без сил, в теле приятная невесомость, а ладони Лукаса гладят меня по щекам, волосам, словно я только что самолично бросила к его ногам ключи от Эдема.

Я попыталась воспроизвести в памяти недавние ощущения, но не нашла даже следа. Внутри было... умиротворение. Никакой жажды разрушить, подчинить, закабалить, выпить до капли душу страшного человека, чьего доверия я удостоилась. Моя душа самоочистилась, выплеснула все свои обиды одним движением.

- Я сварил тебе сладкий кофе. Поднимайся.

В его глазах было отражение моего состояния. Счастье. Я не отдавала себе отчета, как мы похожи в этот момент, и не задавала вопросов.

Кофе так кофе, даже приторно сладкий. По ощущениям было похоже на падение сахара в крови. Странно, как я еще не сожгла сама себя на костре столь необузданного желания! Щеки залил румянец. Откуда ему взяться после того, что произошло... а сколько времени прошло?

- Ты была великолепна. Моя Алмазная Грань. Я отчаялся найти того, кто однажды поймет меня так, как ты...

Меня поразила грусть в его голосе. Я даже моргнула. Неужели я стала первой, кто об этом догадалась?

- Вы... ты устал от ответственности. Быть сильным двадцать четыре часа в сутки, никаких сил не хватит. Предохранители сгорят.

Я натянула одеяло по самую шею. Слегка знобило. Да и смущение не желало уходить. Парадокс!

- Я... порвала вам рубашку. И прическа...

- Здесь есть сменный костюм. Здесь есть все, что необходимо. - Лукас вытянул руку, и я положила голову на его предплечье. Впервые а все время своего похищения я чувствовала себя счастливой. Но, как тогда уже поняла - со влюблённостью это не имело ничего общего.

Каждый получил свое. Сейчас мы наслаждались послевкусием своего персонального сорта наркотика. И даже ощущали друг друга, как самого близкого человека, которому доверили сокровенное. Негласно заключив договор, что эти правила действуют только здесь, в параллельной реальности изолированного пентхауса. Как только мы покинем его гостеприимные стены, все станет, как прежде. Барон работорговли и девочка, сумевшая разглядеть его слабости и желания за мощной, непробиваемой броней. Толь поэтому она еще жива, и ей позволено куда больше, чем другим. Но все может измениться. И расслабляться ей еще не время, даже с таким козырем в рукаве...

Сейчас думать об этом хотелось меньше всего. Хотелось говорить. Что мы и сделали.

- Ты ведь не выбирал свой путь, Михаил, - проговорила я. Послевкусие его имени напоминало привкус металла и костра.- Поэтому он никогда не доставлял тебе удовольствия.

Лукас зарылся рукой в мои волосы, перебирая спутанные пряди.

- Никто из нас его не выбирал, Грань. Это династия.

- И твои потомки угоняли в рабство чужие народы?

Я сказала это с улыбкой. Мне просто хотелось говорить, все равно о чем. Хоть даже о теории струн.

- Я никогда не испытывал интереса к прошлому. Знаю, что никто не сумел избежать уготовленного пути. Дед, насколько знаю, во время Великой Отечественной сколотил целое состояние, поставляя славянок в Германию. Поэтому и уцелел в мясорубке репрессий. Как ты понимаешь, этот бизнес никогда не останавливался.

Под защитой стен лофта все было иначе. У меня не осталось тревоги, авторитетов, недозволенных тем. То, что я проделала с Лукасом некоторое время назад, разрушило границы запретных зон. Мне было спокойно на его плече. А мысли о будущем, совсем безрадостные, отскакивали от стен пентхауса.

- Во время войн это было всегда.

- Ошибаешься. В мирное время торговля живым товаром процветает. У нее сотни личин. Модельный бизнес, эскорт, даже постоянная связь с руководством детских домов, школ и университетов... милиции и пенитенциарных служб.

Это было слишком мерзко. Но я уже знала: в этом бизнесе нет пределов и норм морали. Отмахнулась от неприятного послевкусия, поспешила сменить тему.

- Значит, твой сын пойдет по твоим стопам. Или он уже завязан?

Грудные мышцы Лукаса под моей щекой напряглись, и сердце застучало громче. Буквально набатом разведчика, обнаружившего прорыв в линии обороны противника.

- Нет, Вика. И, боюсь, никогда не примет этого.

- Что же делать в таком случае? Родственники, дочери?

Лукас шумно выдохнул. Я почувствовала, как он закрывается. Мне до одури хотелось видеть его лицо в этот момент, но я понимала, что покажу свой интерес и вряд ли при этом скрою удовлетворение в глазах. А находить болевые у такого мужчины было удовольствием, куда более сильным, чем то, что я уже пережила.

- Нет. Только сыновья. Именно поэтому мне придется отстаивать свое место до самой смерти, сопротивляясь беспределу жаждущих заграбастать этот кусок в свои руки. Такое бывало и раньше, но всегда кодекс династии соблюдался. В мом же случае мне приходится отстаивать свой авторитет. Искать правопреемника, который будет мне верен. Разочаровываться в каждом из них и безжалостно избавляться. К тому же, сделать все от меня зависящее, чтобы защитить сына. Никто не станет разбираться, хочет он занять мое кресло, или же нет. В расход, как источник возможной угрозы. Я все еще не теряю надежды, что однажды кровь Милевских взыграет в нем.

«Милевский! Я должна была догадаться! - прикусила язык и лишь крепче прижалась щекой к груди Михаила. - Его сын не от мира чистогана. Он художник. Самое больше разочарование отца, и одновременно тот, кого Лукас по-настоящему любит. Кому покупает выставки в крутых арт-галереях и восторженные отзывы!»

- Сколько ему лет?

Лукас внезапно поднялся, отстранив меня от себя. Минута откровения закончилась. Видимо, он понял, что я обо всем догадалась, а может, почувствовал плохо скрываемое злорадство.

- Двадцать два. И я больше не желаю о нем говорить. Тема закрыта, Виктория.

Я смотрела, как Михаил удаляется в ванную. В тот момент была почти уверена, что он сделал это потому, что не справился с эмоциям. Откинулась на подушку и натянула одеяло, отметив про себя на карте чужих болевых самую обширную геолокацию.