Читать книгу - "Секс - моя жизнь. Откровенная история суррогатного партнера - Шерил Грин"

Майкл больше не был моим мужем, у меня был прекрасный Боб. Неужели я сейчас изменяю Бобу. Неужели я была неверна ему. «Прости меня, Майкл», — прошептала я..

Мы вышли, и каждый из нас потянулся, чтобы сжать руку, которая была ближе всего.

* * *

Мне всегда было интересно, как бы развивалось наше с Майклом общение с возрастом. После развода Майкл начал с большей откровенностью говорить о своих чувствах и страхах. Однажды он сказал мне, что всегда поражался, как после очередного удара судьбы мне удавалось снова встать на ноги.

— У меня бы так не получилось, — говорил он. — Я бы просто свернулся мячиком и старался себя защитить.

Он признавал, что никогда не мог дать мне близости, которой я заслуживала.

— Ты с такой страстью любила меня, что меня это пугало. Я боялся подвести тебя, потерять твою любовь.

Он хотел начать работать над собой, встретиться со своими страхами лицом к лицу и справиться с тем, что не позволяет ему по-настоящему любить женщину.

«Как грустно», — думала я. У него было столько талантов, столько любящих его женщин, но он много терял, не в силах любить сам. Я понимала, что он был по-своему одинок.

Год спустя я потеряла еще одного человека, который сильно повлиял на мою жизнь. В 2002 году в возрасте семидесяти семи лет моя мама умерла от рака кости.

После моего заболевания мы с мамой оказались на распутье. Моя решимость сохранять присутствие духа подвергалась тяжким испытаниям после каждого нашего разговора. Раз за разом я злобно клала трубку, сдерживая рыдания. Я пришла к выводу, что если хочу сохранить здоровье, то должна изгнать из организма все токсичные эмоции, которые неизбежно провоцировала беседа с матерью.

Поэтому я решила, что нам нужно изменить способ общения или не общаться совсем..

Однажды в субботу в 1995 году я сделала телефонный звонок, который сильно повлиял на наши отношения.

— Мам, я так больше не могу, — сказала я. Несколько дней до этого я репетировала свою речь и поэтому говорила уверенно. — Нам нужно меняться, — продолжала я.

На другом конце повисла гробовая тишина, но внезапно я услышала вздох. «Продолжай», — сказала я себе.

— Каждая из нас тянет одеяло на себя. Это расстраивает и меня, и тебя, и это не прибавляет нам здоровья. Я хочу, чтобы прошлое осталось позади. Ты всегда будешь мне матерью, но теперь я хочу, чтобы мы стали друзьями. Я хочу, чтобы мы думали о настоящем. Кто знает, как долго осталось жить тебе или мне.

Давай не будем проводить это время в ссорах. Мы не можем изменить прошлое, но мы можем сами создать свое будущее. Я прощаю тебя и хочу, чтобы ты простила меня..

— За что тебе меня прощать?

Я почувствовала укол раздражения, но напомнила себе, что только что сама предложила оставить прошлое позади.

— Мама, я не хочу снова начинать говорить об этом. Давай думать о настоящем. Не будем копаться в прошлом. Если ты не готова сделать это, то я больше не смогу с тобой разговаривать.

Мама молчала.

— Я хочу, чтобы ты подумала об этом, — сказала я.

Когда я повесила трубку, то не знала, буду ли еще когда-нибудь говорить со своей матерью. Я много работала над собой, чтобы простить ее и избавиться от обиды, копившейся с детства. Я не хотела, чтобы она возвращалась с каждым телефонным разговором.

Через неделю мама дала о себе знать. Впервые за несколько лет она вместо звонка прислала мне письмо.

По дороге на воскресную мессу после нашего с ней разговора она терзалась сомнениями. Она сделала все, что было в ее силах, чтобы стать хорошей матерью, она приложила много усилий. Почему я так злюсь на нее. Неужели не она только должна испытывать недовольство. Неужели мое детство было таким уж невыносимым.

В конце концов, я никогда ни в чем не нуждалась. Она все еще негодовала, когда священник начал проповедь. Он говорил о прощении, о том, что Иисус Христос дал нам пример прощения и что именно так залечиваются раны. Наш долг, наш путь к спасению — это прощение..

Проповедь продолжалась, и примирение начало казаться возможным, а затем и желанным. Выйдя из церкви, она всерьез задумалась над моими словами. Возможно, спустя все эти годы пришло время двигаться дальше. Прошло еще несколько дней, прежде чем она начала письмо ко мне. «Я хочу попробовать сделать то, о чем ты говорила», — так она написала..

Мы с мамой дали друг другу обещание забыть гнев и начать строить новые отношения. Мы намерены были думать о настоящем и не возрождать былые обиды. Мы будем обходить темы, которые могут спровоцировать спор. У меня были претензии к ней как к матери, и она, в свою очередь, никогда не скупилась на упреки, но мы уже давно выросли.

Пришло время выяснить, можем ли мы преодолеть раздражение и стать друзьями..

К моему глубочайшему облегчению и радости, мы с мамой смогли начать все сначала. Мы обнаружили, что нам нравится проводить время друг с другом, и наша привязанность росла и крепла в течение последних семи лет ее жизни. Она даже заговорила о своей сексуальной жизни. Выяснилось, что мой отец был прекрасным любовником, который всегда старался, чтобы она была удовлетворена.

Я бы, наверное, могла обойтись без такой подробной информации, но это доказывало, что в наших с ней отношениях произошла большая перемена..

Удивительно, что только один раз мама обратилась к прошлому, упомянув про свою неприязнь к Майклу. Когда я попросила ее не говорить про это, она уступила без всяких споров. Я была благодарна своей маме за усилия, которые она приложила, и за готовность меняться. Раздражение стало для нас обеих привычкой, и было сложно отказаться от этой схемы, но она это сделала.

Когда я потеряла ее в 2002 году, я потеряла друга..

* * *

В 2006 году мы с Бобом уже двадцать семь лет были вместе. В наших отношениях было много хорошего и немного плохого, и мы всегда бок о бок наслаждались первым и справлялись со вторым. Зимой того года судьба подбросила нам еще одно испытание. Почти тринадцать лет прошло с тех пор, как я справилась с раком, и, к моему ужасу, он вернулся.

На этот раз в виде рака груди..

У меня было небольшое уплотнение возле правого соска, которое, как предположила врач-рентгенолог, было закупоренным молочным протоком. На маммограмме были видны крошечные подозрительные пятнышки, но никто тогда не произнес страшного слова. Через полгода мне нужно было сделать еще одну маммограмму.

— Мы будем за ними следить, — заверила меня рентгенолог.

Я доверяла ее суждениям и с чувством облегчения вышла из больницы. Через шесть месяцев, когда я послушно появилась для очередного анализа, мне сказали, что ничего не изменилось и лучшее, что можно сделать, — быть начеку и делать маммограмму каждые полгода. Я снова ушла с ощущением того, что неминуемой опасности нет.