Читать книгу - "Красная линия - Сола Рэйн"

В третьем периоде игры против Бостонских Пчел мы, наконец, набрали нужную скорость, сравняли счет и довели игру до серии буллитов⁷, где бостонцы нас поимели. Во время передачи шайбы Вайдмана грубо атаковали со спины, отправив лицом прямо в заградительное стекло. Кажется, ничего серьезного, но его все равно отвезли в больницу. Ублюдочному судье показалось, что нарушения не было. Тогда наш тафгай⁸ – Эш, принялся самостоятельно вершить правосудие, и лайнсмен⁹ быстро усадил его задницу на скамью штрафников.

– Бэмби прислал СМС-ку. С ним все в порядке, – сообщил Эш, когда мы покинули стоянку домашней арены на моей машине.

– Зато тебе грозит дисквалификация.

– Подумаешь, пропущу одну-две игры, плевать. Отдохну как следует, слетаю к родителям в Джэксонвилл.

Равнодушный тон Эша разозлил меня.

– Тебе реально плевать?

– Чувак, ты же знаешь, я люблю хоккей только когда выхожу на лед, смотрю матч по телеку или проверяю свой банковский счет. В остальное время я хоккей ненавижу.

– Ты лжешь.

– Может быть, – усмехнулся Эш, ковыряясь в мобильном телефоне.

Конечно, он лгал. Мы с Вегасом познакомились на первом курсе университета Денвера, где вместе играли в юниорской лиге, и Эш уже тогда был неизлечимо болен хоккеем так же, как и я. Только он умеет скрывать свои негативные эмоции после дерьмовой игры, а я уже превысил лимит скорости и готов оторвать руль.

Хоккей – моя жизнь. Как только я впервые врезался коньками в лед, хоккей стал моим наркотиком, и я по-настоящему кайфовал, когда удавалось увеличить дозу.

Это крутой вид спорта. Жестокий, но крутой.

С десяти лет я засыпал и просыпался с мыслями о нем. Меня никогда не раздражали жесткие диеты, ежедневные изнуряющие тренировки и адский график. Наоборот. Я всегда понимал, что каждый новый уровень интенсивности постепенно приближал меня к профессиональному хоккею.

Когда я принял решение покинуть Канаду, чтобы строить хоккейную карьеру через американскую студенческую лигу, отец настаивал на том, чтобы я учился в «Лиге Плюща», но я не клюнул на эту удочку. Отец всегда говорил, что в большой спорт идут лишь идиоты, которые не умеют зарабатывать деньги головой. Ему не терпелось поскорее усадить мою непоседливую задницу в кожаное кресло одного из своих роскошных офисов и завалить унылыми бумажками.

Знакомьтесь, Ричард Каллахан – владелец сети мировых отелей, который за всю свою жизнь не держал в руках ничего тяжелее золотой коллекционной ручки Montblanc.

Меня наш семейный бизнес никогда не интересовал. Поэтому я подал документы в Денвер, где получил спортивную стипендию, и улетел в Колорадо с тремя сотнями баксов в кармане. Потому что к тому моменту, все мои кредитки уже были заблокированы.

– Чувак, остынь! Я чувствую себя каскадером на съемках «Форсажа».

Я молча кивнул и сбросил скорость.

Когда мы подъехали к дому, в окнах первого этажа свет не горел.

– Как думаешь, нас уже выставили? – поинтересовался я, отключая сигнализацию.

– Не похоже, – ответил Эш, вглядываясь в темное окно нашей игровой. – Кажется, плазма все еще висит.

Я открыл входную дверь и, едва ступив на порог, почувствовал что-то неладное. Вегас включил свет. Я опустил глаза и ошарашенно уставился на кучу собачьего дерьма, в центре которой находился мой белоснежный кроссовок стоимостью три тысячи баксов за штуку.

– Смотри, там еще одна, – Вегас ткнул пальцем в сторону моего любимого ковра, привезенного из Непала. – Черт, кажется Микки забыла выгулять собак…