Читать книгу - "Его тайные желания - Тата Кит"

Отец Артема не явился на похороны сына. В толпе прошел слух, что он вовсе отрекся от него, заявив, что не воспитывал наркомана.

Вскрытие показало, что Артём был буквально «напичкан» наркотическими средствами и алкоголем, что вызвало передозировку и остановку и без того слабого сердца.

Мне и еще пятерым одногруппникам не верится в то, что он действительно мог подсесть на что-то подобное. Слишком принципиальным и прямолинейным он был всегда и во всем.

А это…

Что это? Может, он хотел на личном примере показать Вилке, что её пагубная страсть, действительно, способна погубить? Но не слишком ли велика и неразумна жертва?

Глупо всё это и неправдоподобно. Если бы Вилка явилась в его квартиру хоть с малейшим намеком на запрещенные вещества, то он бы ее и на порог не пустил.

Чем дольше я раскручиваю в голове возможный сценарий событий, тем меньше нахожу логики в действиях обоих.

Но никому нет интереса разбираться в обстоятельствах гибели молодого парня. На него просто повесили ярлык «наркоман», который заигрался на окраине города в съемной квартире.

Вилка не приехала на похороны. Игорь сказал, что она закрылась в своей квартире и не пускает никого, кроме доставщиков еды.

С одной стороны её страхи и прятки можно понять, но с другой… хочется взять ее за волосы и притащить на кладбище, чтобы показать, к чему привело её баловство, безответственность и безалаберность.

Но сделанного, к сожалению, уже не исправить.

На крышку опущенного гроба падает земля, которую горстями бросают близкие, родственники и одногруппники Артема. Все хоть и не смирились с этой потерей, но приняли её.

Все, кроме матери. Которую удерживают трое мужчин, чтобы она не прыгнула в могилу в безутешных попытках воскресить собственного сына, заменив его собой.

— Поедем? — шепотом спросил одногруппник, на машине которого мы все и приехали в родной город Артема, чтобы проститься с другом.

— Да, — кивнула я коротко. — Дальше мы будем лишними.

Домой возвращались в абсолютном молчании. Четыре часа тишины не прерывали даже магнитолой. Каждый из сидящих в машине был занят своими мыслями, переоценкой ценностей или думал о том, что же такое — его жизнь? Каков ее смысл? В чем предназначение каждого из нас? И какая ошибка может стать столь же фатальной?

Одной из последних у подъезда дома высадили меня. Снова молча. Не прощаясь.

Сквозь пелену слёз бездумно проследила за тем, как машина скрылась за поворотом. Не чувствуя ног и своего тела, вошла в подъезд. Медленно стала подниматься по ступенькам и вздрогнула, когда в кармане зазвонил телефон.

Игорь.

— Да, — ответила я тихо и прислонилась плечом к стене, так и оставшись стоять на одной из ступенек.

— Как ты? — спросил он участливо.

— Не знаю. Никак. Пусто.

— Хочешь, я приеду?

— Нет.

Молчание. Рука, держащая телефон, порывалась повиснуть плетью вдоль тела.

— Съезди к Вилке, — произнесла я, наконец, глотая острый ком, царапающий горло. — Думаю, ей сейчас гораздо тяжелее, чем мне.

— Съезжу, — отрезал он уверенно. — Хорошо. Отдохни, пока, если понадоблюсь — звони.

— Хорошо, — отозвалась эхом и сбросила вызов.

Сжимая в руке телефон, придерживаясь за стену, поднялась на свой этаж. Непослушными пальцами открыла дверь и наткнулась на красный чемоданчик, стоящий почти у самого порога.

— Мама! — хотела крикнуть, но вышел сухой обессиленный хрип.

Торопливые шаги из гостиной и четкий силуэт мамы в ту же секунду размыло солеными слезами.

— Иди ко мне, — шепнула она и крепко прижала к себе, окружая нужным мне прямо сейчас материнским теплом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Посиди дома еще денёк. Никуда твой университет не денется, если ты в него немного не походишь, — настаивала мама, одновременно надевая пальто и застегивая высокий сапог.

— Нет, мам, — опираясь плечом о дверной косяк кухни, наблюдала за тем, как она красочно опаздывает на работу. — Еще один день в четырех стенах и у меня поедет крышечка.

— Ладно, Диана, — сдалась она. — Если ты уверена, что отошла после той трагедии с твоим одногруппником, то, конечно, можешь вернуться на учебу, но если что, знай, что я буду не против, если ты посидишь дома еще денек.

— Хорошо, мам.

— Хочешь, я с тобой останусь? Прогуляю работу?

— Нет, мам, — покачала головой и подошла к ней, чтобы поправить воротник пальто и обнять. — Ты итак уже один день прогуляла, думаю, нам обеим этого будет достаточно. Пора возвращаться в цивилизацию с канализацией.

— Хорошо сказала, — чмокнула она меня в щечку. — Надо запомнить. На работе козырну как-нибудь. Ладно, зайка, тогда я поскакала на работу, а ты обязательно звони, если что-то пойдет не по плану.

— Это невозможно, мам. У меня нет никакого плана.

— Тогда звони, если какой-нибудь план появится, — подмигнула она мне и вышла за порог. — До вечера.

— До вечера, — ответила эхом и закрыла за ней дверь, прислонившись в ней спиной.

Уже машинальным жестом достала из кармана домашних штанов телефон и убедилась в том, что ни звонков, ни смс мне не поступало. Больше всего сигналов и ждала от Вилки, но она ушла в тень, бункер, в подполье и, словно стерлась с лица земли, не реагирую ни на какие мои проявления.

Три дня подряд после похорон Тёмы я ходила к ней домой, но внутрь квартиры так и не попала. Разговаривала с ней через дверное плотно, умоляла пустить меня внутрь или, хотя бы, не молчать. Но ответом мне всегда служило игнорирование каждой моей мольбы и просьбы.

А ведь она всё прекрасно слышала.

Ровно так же как и я слышала ее шаги внутри квартиры; слышала, как она прибавляет громкость музыки; слышала, как подкрадывается к двери, но продолжает молчать.

Я её не виню и даже не злюсь. Вполне может быть, что это её особенная реакция на случившееся. Она потеряла любимого человека, который умер буквально у неё на руках. И то обстоятельство, что она решила лишь побыть затворницей, на мой взгляд, меньшее из всего, что она могла бы сотворить.