Читать книгу - "Тайная жизнь Маши Ромашкиной - Амалия Март"

Самое лучшее лекарство от тоски — крепкие объятия. Крепкие мужские объятия. Объятия любимого мужчины.

Стою, должно быть, миллион лет в проходе, прижимаясь к родной груди и размазывая сопли-слезы по его рубашке. Он ничего не говорит, только гладит меня по спине и горячо дышит в волосы.

Я не собиралась сегодня рыдать. Ничего такого глобального, ужасного или неожиданного не случилось. Все вполне закономерно и просто, но отчего-то я испытала огромное облегчение, увидев Руслана на пороге. Да, вот так, это слезы облегчения.

— Почему у тебя телефон выключен? — наконец, говорит он.

— Разрядился, а зарядку дома не смогла найти, кажется, оставила ее в гостинице. Так глупо.

— Очень глупо, — тихо подтверждает он, но не осуждающе, мягко. — Я волновался.

— Прости.

Рус немного отстраняется и заключает мое заплаканное лицо в ладони. Его большие пальцы нежно стирают влагу с моих щек.

— Извиниться должен я. Так по идиотски получилось вчера… а сегодня твоя мама.

— Она в больнице сейчас.

— Я знаю, отец сказал. Был на ужине у них сейчас и узнал. Так тебя и нашел.

Ах да, сегодня с утра видела его в больнице. Но мы не разговаривали, не до этого было. Только обменялись приветствиями.

— Помнишь квартиру? — не знаю, почему улыбаюсь.

— Помню, как мы часами целовались, облокотившись на эту дверь, — смеется Рус.

— Здесь такой срач, моя квартира отдыхает в сравнении с этой, — иронично подмечаю я. — Хотела убраться здесь, пока мама…

— Помочь?

— Ага.

Руслан не говорит ни слова, когда проходит внутрь. Просто снимает пальто, расстегивает запонки и закатывает рукава рубашки. Я достаю огромные мешки для мусора и загружаю туда хлам, который уже не несёт никакой пользы. Рус скатывает липкий ковер.

— Мне кажется, проще вызвать клининг, — сопит он.

— Наверное, — я останавливаюсь и облокачиваюсь о стол. Это рационально. А я устала.

— Поехали домой.

Че подходит ко мне и протягивает ладонь.

— Не уверена, что хочу к тебе.

— Почему?

— Давно у вас с ней в последний раз…

Руслан не удивляется вопросу, смотрит мне прямо в глаза, отвечая.

— Недели полторы назад.

— Ладно, — киваю я. — Я смогу с этим смириться.

Обдумываю всю эту ситуацию несколько секунд, а затем едва заметно улыбаюсь.

— Но матрас твой придется сжечь!

— Пожалуйста, только не матрас, я так долго искал идеальный! — Рус улыбается в ответ. — Давай обойдемся постельным бельем. Хотя оно тоже не из дешевых, а парочка из египетского шелка…

Стукаю его кулаком в плечо.

— Ладно, ладно, простыни, матрас, да хоть всю квартиру, если тебе станет так легче.

— Это уже, конечно, лишнее. Но от всех поверхностей, которых она касалась, придется избавиться.

— Их не так много, поверь.

Руслан прижимается лбом к моему лбу. Мы часто дышим, прикрыв глаза. Хорошо, спокойно, уютно. Грохот открывающейся двери застаёт нас врасплох. Входная дверь сильно бьётся о стену и слышится, как в квартиру вваливается вусмерть пьяное тело. Мне хорошо знаком этот звук, я много лет дрожала, укрываясь от него под одеялом.

Но теперь мне не страшно. Я испытываю только презрение к этому человеку, только гнев. Еле стоящий на ногах отчим буквально влетает в комнату, спотыкаясь о скрученный ковер.

— Бля, — шипит он, пытаясь встать. Но не может, ноги отказывают. Мне хорошо знакома и эта стадия его опьянения.

Он весь грязный, вонючий, с расфокусированным взглядом, даже не понимает, что здесь не один. Лицо Руслана искажается, глаза выражают омерзение. Да, вот такой он, мир, в котором я росла.

— Пошли, — он хватает меня за руку и уводит из квартиры.

Едем в его машине, молча держась за руки. Приезжаем ко мне домой. Это хорошо, это правильно, безопасно, спокойно.

— Ты ела сегодня что-нибудь?

— Да, забегала домой после больницы, поспала, поела. Правда, это было с утра.

— Уже вечер, — укоризненно смотрит на меня.

— Я бы выпила, если честно, — тру уставшие глаза. — Звучит ужасно в свете последних событий, да?

— Ни сколько. От пары бокалов ты не станешь алкоголичкой. Но сначала поесть, ладно?

Чертов Че стал ангелом. Он покупает продукты, готовит нехитрый ужин, поит меня терпким вином и укладывает спать в своих объятиях. Стресс последних суток сходит на нет в его руках. Он не целует меня, не уверяет в своей любви, не разжигает огонь в теле проворными пальцами. Все это ненужное, лишнее, не срочное, когда я чувствую сердцем покой.

Это чувство накрывает меня теплым одеялом, и я засыпаю, точно зная, что все правильно.