Читать книгу - "Босс. Абсолютная власть - Алиса Ганова"

Достала телефон, чтобы позвонить ему, и увидела кучу пропущенных звонков. Конечно, звонил папа, Маринка, Вера Павловна. И, конечно, Слава. Из-за него я выключила звук и пропустила важные звонки. И теперь надо позвонить отцу.

Нажала на вызов, набрала воздуха и, как только он взял трубку, выдохнула как можно беззаботнее.

— Привет!

— Вика, что случилось?! — сразу отозвался папа.

— Ничего… — соврала отчаянно, но голос дрогнул, и я разрыдалась.

— Ты где?! Я приеду за тобой! — я даже почувствовала физически, как он подскочил и бросился в коридор, где стоят его старенькие ботинки.

— Не надо. Я уже почти около дома, — всхлипнула.

— Где?

— У аптеки.

— Я иду!

— Не надо, я са… — не успела договорить, папа отключился. И тогда я, подхватив сумку, побежала к дому, потому что папе бегать нельзя.

Стоило подумать, чем волнение может для него обернуться, мысли о моей сердечной драме отошли на второй план. Зато добежала до дома вприпрыжку, и с папой встретилась на нашей улице.

Обняла его крепко-крепко и поняла, что жить буду. Буду счастлива. Пусть не сразу, но буду, потому что должна ради самого родного и близкого человека.

— Викунечка, ну что же ты! — шептал папа, глада меня по голове, как в детстве.

— Все хорошо. Просто я наивная дура, верящая в сказки… Большая, а бестолковая!

— Тише, тише! — папа взял меня за руку, второй рукой попытался взяться забрать мою сумку, но я не позволила. И сама козочкой попрыгала в дом.

Уже скоро мы сидели за стареньким, таким знакомым столом, пузатые чашки горяченного чая обожгли наши пальцы.

— Ну, рассказывай, — сурово произнес отец. — Что за негодяй обидел мою дочь?

— Он не негодяй, папа. Он мужчина-мечта любой женщины, просто… Такая мечта нам, женщинам, дорого обходится.

Что еще я могла сказать? Что легла под мудака? Что расплачивалась телом за цацки и вкусную еду? Что его дочь поверила красавчику с обложки журнала?

— Я просто построила замок из песка, пап, — выдавила наконец. — Наступила на золотые грабли и закрутила роман с боссом.

— А потом? — папа очень расстроился. Он всегда думал, что я у него умничка, что не сделаю такой глупости, а я…

— Инициатором расставания была я, но… все равно гадко и очень обидно, — призналась.

— Жалеешь, что бросила?

— Нет, — повертела головой и сжала до боли кружку. — Он меня использовал и, может быть, попользовал бы ещё немного. Но я ушла, — даже смогла выдавить из себя улыбку. И вдруг, сидя на темной кухоньке, за старым столом вдруг поняла: внутри меня все замёрзло, скукожилось. И если я не дохну от разрыва замороженного сердца, то жить буду. Зато стану холодной, в чем-то похожей циничностью на Славу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пей чай. Там ромашка, мята и стопка коньяка, — тяжко вздохнул папа. — А я постелю тебе на чердаке. Опять ведь там закроешься?

Я кивнула и постаралась изобразить искреннюю улыбку. Получилось так себе.

— Это опыт, Вика. Мы все набиваем шишки. Не ты первая, не ты последняя. Главное, что поняла, что он за человек. Да больно, но ты у меня сильная, девочка.

— Сильная, — кивнула я и, залпом допив чай, поставила ее в мойку.

Дома мне стало легче. Пусть все старенькое, ветхое, зато родное, где за простыми хлопотами, начинаешь мыслить здраво.

Первым делом я расставила высохшую посуду, перемолола кофе, засыпала его в турку. Хочу сидеть на чердаке, смотреть через крошечное оконце на нашу улицу, зеленые верхушки тополей и крошечными глоточками пить кофе…

Но кофе выплеснулся на плиту, залил ее всю. Пришлось вытирать. Пока вытирала — обожглась. Зато поняла, что кроме сердечной боли есть физическая. И хорошо, что хотя бы физически у меня все хорошо!

С таким настроем налила себе большую чашку ароматного напитка, поставила на пластмассовый поднос, положила пару печенек и, проявляя чудеса акробатики, пошла забираться по приставной лестнице на чердак.

Там, глубоко вдохнув, втянув в себя запах сушеных трав, пыли и дерева, поняла, что дома! Хорошо-то как!

* * *

Всю следующую неделю спускалась вниз только ради еды и туалета. И мне даже не было стыдно. Обычно я брала на себя все домашние дела, но сейчас у меня не быт сил. Я даже голову не могу помыть, изводимая подсознанием.

Каждую ночь мне снится Славка и клянется в любви, ползает на коленях. От радости мое сердце бьется как сумасшедшее. Я почему-то во сне верю в его искренность, принимаю извинения, даже отвечаю на поцелуи… А утром, когда просыпаюсь, ненавижу себя до тошноты.

У меня совершенно попрал аппетит. Старая домашняя одежда повисла. И отец, не выдержав, взял мое спасение в свои руки.

— Идем на рыбалку, — поставил меня перед фактом. — С ночевкой!

— Но комары!

— Даже они сейчас твоего вида испугаются, — пошутил он и пошел выбирать мне одежду.

Походная одежда сделала меня, исхудавшую, позеленевшую, с красными глазами и волосами-сосульками особенно «красивой». Зато увидев свое отражение в воде, я «проснулась».

Что с собой делаю?

Чувство самосохранения заставило меня съесть папину уху, показавшуюся самой вкусной на свете. Потом я спала, убаюканная лягушачьими воплями. И очень даже крепко. А потом поймала тощую, полудохлую рыбешку.

— Коту отдам, — пробурчал папа, поглядывая на мой «шикарный» улов.

А я вдруг в этой рыбе увидела себя. Такая же полудохлая, но всё ещё пытающаяся трепыхаться, всё ещё жаждущая жить.

— Пусть плывет, — буркнула я, сунула руку в ведерко и, поймав рыбеху, выкинула ее подальше. — А Ваське я за кормом съезжу.

— Дело твое. Только доходяга ты. До рынка не дойдешь.

— Ха, дойду! — закинула голову я и улыбнулась солнцу. — Еще до Москвы доеду.

— Жирно Ваське будет.

— Не из-за Васьки. Это я потом поеду. Сама!

— Поезжай, — обрадовался папа, уловивший перемену в моем настроении.