Читать книгу - "Непобедимый. Право на семью - Елена Тодорова"

Снова смотрю на Мишу. Хочу расспросить конкретнее, что планировал и что изменилось. Однако, быстро об этом забываю, когда он сам ко мне обращается.

— Я скоро улетаю в Майами, — озвучивает то, что я и до этого знала. Просто старалась не думать, отметала все мысли. А теперь… в груди так больно заламывает, что пару секунд дышать не могу. — И я бы хотел, чтобы вы с Егором поехали со мной.

— Что? — переспрашиваю, потому что в какой-то момент кажется, будто я оглохла. Слышу только, как кровь в ушах шумит. Ничего более. Сглатываю, перевожу дыхание, кое-как успокаиваюсь… — Что ты сказал?

Миша сжимает руль — вижу, что чересчур много силы прикладывает. А потом, отвлекаясь на мгновение от дороги, смотрит так пронзительно и необычайно нежно.

— Я сказал, что хочу, чтобы ты и сын летели со мной в Майами.

Снова дышать не могу, когда понимаю: это предложение далось ему с трудом. Он старается.

— Зачем? — выпаливаю как-то слишком эмоционально. Его слова, голос, взгляды — все это, будто раны какие-то внутри меня вскрывает. Резко, неожиданно и очень больно. — Миша, ты всегда только о себе думаешь? — голос звенит, но я стараюсь его не повышать, чтобы не пугать Егора. Тихомиров же и так, что должен, услышит. — Когда ты узнал о сыне, я согласилась жить в твоем доме. Но не обещала, что мы будем ездить за тобой по всему миру. Ты понимаешь, что я не обязана это делать?! Я и так многим жертвую, живя с тобой!

— Жертвуешь? — Мишин же голос звучит глухо и как-то убито. — Что это значит?

— То и значит! Я не твоя жена. Я свободная… — тараторю слишком быстро и дышу так же учащенно.

Пока Тихомиров не обрывает внушительным и резким:

— Так будь ею, наконец!

— Что? — снова безбожно торможу.

— Стань моей женой, как когда-то обещала, — припечатывает сердито, будто это обещание не отзывалось и по сей день мне в кармический долг занесено. — Сколько можно творить всю эту хрень, Полина?

— Какую хрень?

Мы забываем, что с нами ребенок. И выражения, и интонации — все уже выходит из-под контроля. У меня сердце так сильно колотится, что буквально изнутри калечит и оглушает.

— Мы оба непростые, признаю. Признай и ты, — давит так, словно я обязана это сделать. Будто никакого другого выбора у меня нет. — Пора прекращать рвать каждому в свою сторону, пойми ты! Я делаю шаг тебе на встречу. Сделай, мать твою, и ты.

— Ты делаешь шаг? Каким образом? — едко утоняю я.

— Хочу, чтобы ты была моей женой, — в очередной раз припечатывает. — Соглашайся.

Я просто теряю дар речи. Не то, что говорить не способна… Долгое время даже в голове пусто. А потом, будто какой-то отсек открывается, и хлынет бурный поток мыслей.

— Миша, кто так предлагает? — выдыхаю, как только удается собраться. На глазах слезы наворачиваются. Да и в голосе они слышны — дрожит до вибраций и срывается. — Ты хочешь этого только для того, чтобы Егор был с тобой? — спрашиваю. На секунду замираю. Для ответа этого мало, но я спешу сделать выводы: — Конечно! Ты ведь на все готов, чтобы он был рядом. Но ты никогда не думаешь обо мне! А я не вещь и не приживалка какая-то! И знаешь что… — расхожусь почти до истерики. И даже то, что Тихомирову то и дело приходится отвлекаться на дорогу, меня сейчас неимоверно злит. Я будто здравый смысл теряю и забываю о том, что он должен быть внимателен и не может смотреть на меня непрерывно. — Я прямо завтра съезжаю от тебя. Хватит.

— Что значит съезжаешь?

Он явно не верит тому, что я говорю. Я и сама не верю.

— То и значит!

Машина резко останавливается. Я по инерции дергаюсь. Смотрю в окно и только тогда понимаю, что мы уже приехали. А Егор на заднем сиденье плачет. Похоже, Миша это тоже осознает лишь в эту секунду. Практически синхронно отстегиваем ремни и выскакиваем из салона. Одновременно несемся к левой задней двери, но Тихомиров, в виду преимущества, увы, оказывается быстрее меня. Пока я подхожу, уже вынимает сына из кресла и прижимает к груди.

— Тихо, Егорка, тихо, — голос в этот момент разительно меняется. Выдает приглушенные хрипы и те самые особые нежные нотки, которые вначале нашего разговора я уловила и в отношении себя. — Все хорошо, все хорошо… — приговаривает, легонько похлопывая по спинке.

Наши взгляды встречаются, и мне вдруг так больно становится, просто выворачивает изнутри. Слезы прорываются, свободно стекают по щекам. Я их даже не смахиваю. Подхожу и, потянувшись, прошу:

— Дай его мне.

Очень тихо получается. Трудно понять.

Но Миша отдает. Тогда я прижимаю успевшего притихнуть малыша к груди и практически вслепую иду с ним к подъезду. Душат рыдания настолько, что даже гортань дергается. Сжимается и горит, потому что я все это подавляю.

Миша идет за нами… Воскрешаю все, что он сказал, и что я ему ответила. Кажется, только сейчас в полной мере осознаю и с нарастающей паникой готовлюсь к тому часу, когда Егор уснет.