Читать книгу - "Проданная - Кира Шарм"

А сами, блядь, мизинца ее на самом деле не стоят.

Только она не унизилась. Даже тогда. Все равно.

Гордо стояла и смотрела им всем в лицо.

Принцесса.

Настоящая принцесса.

И полыхнуло в груди.

Нет, не так, как раньше.

Совсем другим, иным чем-то.

Я будто Софию в первый раз увидел. До помутнения в глазах.

Блядь, кажется я в этот миг пропал. Потому что таких — не бывает.

Она одной своей силой, одним взглядом затмила всех. Припечатала их силой своей неуемной.

Я бы ему руки выломал. А после и Греку, хозяину этого блядского бала, за то, что не остановил, не вышвырнул щенка сразу же вон на хрен.

Но это успеется. Я по-другому его научу. И у этого точно силенок не хватит выстоять.

Адски, бешено, до одури ее в этот миг желал.

Вся ярость всколыхнулась, все затмила.

От понимания того, что она — моя, что в мой дом мы сейчас едем, и там я смогу ее брать, — бесконечно, долго, сумасшедше, — трещали ребра и взрывался мозг.

Я никогда такого не чувствовал.

Одержимость.

Одержимое желание обладать, ласкать, быть в этой женщине. Ослепила меня. Одурел полностью, напрочь. Двинуться не мог в машине, иначе прямо там бы и набросился.

Заглотить ее хотелось. Так, что самого на части чуть, блядь. не разорвало, пока ехали.

В одурении на нее набросился.

В неистовстве.

Как сумасшедший, сам себя не помня, ни хрена не соображая.

София — моя, и принадлежит мне. Вся. Без остатка.

Одно это в голову лупило так, как набат, заставляя слететь с последних катушек.

Так что же, блядь, меня остановило?

Ярость. Ярость ее бешеная. И ненависть.

Чернотой своей пронзила. Хлестко ударила, по вискам, по ребрам, по яйцам.

Один взгляд этот ее. — как сто тысяч пощечин.

Мог бы не остановиться. Мог бы взять. Приказать, в конце концов!

И нет выбора у гордой девчонки. Нет его! Она бы подчинилась!

Но глаза ее. — медовые, потемневшие, ненавистью черной пропитанные просто убили. Наповал. В самое сердце.

Нет.

Я другое в ее взгляде увидеть хочу! И увижу! Наступит день, — увижу! Или я не я!

Херачу снова, со всей дури, по двери.

Слышу, как София в комнате перетаскивает мебель.

Запрокинуть голову и хохотать хочется.

Вышибить на хрен эту дверь одним ударом вместе с тем, чем она там ее приперла.

Но вместо этого иду в кабинет.

Сам на ключ, блядь, запираюсь.

Наливаю полный стакан виски, хлещу с горла.

Сам себя запереть должен, чтобы сейчас к ней не ворваться. Потому что, если ворвусь, — уже ничто меня не остановит. Возьму. Силой возьму, несмотря на просьбы и пощечины. Ураган какой-то лютый внутри меня бушует. Раздирает всего на части, размалывает. Впервые в жизни, блядь. сам себя боюсь.

И злюсь — яростно, бессильно, по-дурацки.

Разве не этого я хотел? Просто взять, растоптать, унизить и уничтожить, а после вышвырнуть к херам? Не этого? Так какого ж хрена сам себя от нее на ключ сейчас запираю, чтобы так не вышло?

И, блядь, глядя на Софию, самого себя ведь вижу. Будто заново проживаю все то, что пришлось пережить. И снова — неживые глаза отца перед моими глазами.

И ярость такая скручивает, что все вокруг крушить хочется.