Читать книгу - "(Не) отец моего малыша - Дана Стар"

Кирилл же актёр. А я, лохушка, вновь упала на одни и те же грабли.

Орошённые ядом.

***

После ночи любви в помпезном пятизвездочном отеле, я вдруг, приняла серьёзное решение – я захотела показать Кириллу фотографию его сына! Потому что не могла больше терпеть и страдать. Потому что мне начало казаться, что его можно простить. Что он ошибается, запутался, что у него глубоко в душе засела острая психологическая травма. Возможно, его предали. Или шантажировали. Просто так ничего не бывает. Вот почему он настолько остро реагирует на мою мольбу и попытки вразумить горе-папашу. Это лишь предположение. Исходя из слухов на работе. Когда я вдруг выяснила некоторые шокирующие особенности, вытекающие из его неудавшихся браков.

Но, как только я потянулась рукой к телефону, оставленному на тумбочке, рядом с кроватью, с целью открыть в смартфоне снимок сынишки, дверь ванной хлопнула, и в спальню вошёл Кирилл.

– Проснулась, Цветочек?

Я по инерции вздрогнула и отдернула руку от телефона.

Кивнула, уставившись на его шикарное тело. В его глазах поблескивала странная дымка. Холод. И некая печаль.

Я тотчас же заподозрила неладное.

– Выспалась?

Кивнула, рассеянно натягивая одеяло до подбородка. Вздрогнула. Одновременно покраснела. Ведь этой ночью он брал меня как одержимый зверь.

Моё тело болело. Каждая мышца налилась слабостью. Кожа зудела от поцелуев-укусов. Губы припухли, в горле орудовала пустыня.

Боже! Этот монстр выжал меня досуха.

Мужчина брал меня снова и снова, снова и снова… снова и снова! Пока я не начала хныкать и молить о передышке. Но он меня не слушал. Целовал. Всю меня. От кончиков волос, до кончиков пальцев на ногах. Он завязал мне глаза и привязал запястья к кровати. Шелковыми лентами. Чтобы я на хрен умерла от его ненасытных ласк. Когда он целовал мои губы, сосал мои соски, языком теребил клитор, втягивал в рот каждый мой пальчик на ногах.

С ума сойти.

Этой ночью, Большаков вёл себя действительно очень странно.

Несмотря на травму после первого раза, Кирилл заставил меня полюбить секс.

Причинил боль. И сам же превратил эту боль в наслаждение. Спустя время.

Может быть, он просто хотел исправить ошибку? Но так как не умел признавать вину, решил пойти другими способами, чтобы не унижаться, устроил этот поганый спектакль с договором.

Мне не нравилась его мимика. И энергетика, что витала в комнате в настоящий момент. Воздух словно наполнился химическим дымом. И душил! Меня. Изнутри. Со свистом врываясь в лёгкие. Буквально драл на части мою душевную составляющую.

Мужчина подошел к кровати. Сел на край. А я быстро повернулась к нему спиной. Сердце застучало быстро-быстро. Лицо окатило жаром. Пальцы на руках и ногах синхронно задрожали.

Что-то не так.

Боже. Что-то и вправду не так!

Грудь очень сильно жжет, а на глазах отчего-то наворачиваются солёные капли.

Что не поддаются ни контролю, ни объяснению.

Ощуения в душе такие, как будто Кирилл меня только что ударил.

И он ударил.

Но, не кулаком. А словами.

Чуть больше минуты он просто сидел и молчал, опустив взгляд в пол на свои навороченные ботинки, как будто не знал, что сказал, как будто не мог подобрать нужных слов, но на самом деле хотел высказаться о многом. Обычно, люди так делают, когда решают с чем-то покончить. Навсегда. И их это внутренне гложет. Убивает насмерть. Образно превращает в ходячий труп.

– Ты невероятная. – Говорит это своим лощёным ботинкам, а не мне. На меня даже не смотрит. – Жаль, что ты – всего лишь развлечение. На несколько ночей. – Выдох. Глубокий. Тяжёлый. – Если бы ты не пыталась меня охмурить, разыграв спектакль с беременностью, я бы может и попробовал с тобой нечто большее чем просто секс. Свидания. Отношения. Подарки и путешествия. – Каждое слово вслух – это адский труд. – Но ты плюнула мне в лицо, Лилия. Ты меня унизила. Это непростительно. Для меня… Человека из высшей касты.

Что?

Не верю. Не верю. Не верю!

Это всё? Это конец?

Окончательный?

Мы расстаёмся?

После того… как он дал мне надежду. После того, как начал исправляться. Заставил поверить, что он всё же человек?!

Уж лучше бы Кирилл, и правда, избил бы меня кулаками и ногами. Я уверена, что физическая боль была бы более милосердной, чем боль душевная. Что, прямо сейчас, разъедала меня до уродливых, кровоточащих ожогов.

Он встал с кровати и снова продолжил прихорашиваться, глядя на себя в зеркало. Мускулистый. Обнаженный до пояса. С красивой спиной, широкими плечами, на которых остались следы от моих ногтей, как следствие, что этой ночью он довёл меня до безумия, а я клеймила его своей не поддающейся контролю эйфорией.

– Завтра я уезжаю. Вернусь через пару лет. Мне было с тобой безумно хорошо. Если что-то понадобится – только скажи. Вот контакты моего зама. – Бросил на тумбочку пластиковую карту с номерами телефонов. – Звони в любое время, по любому вопросу. Кстати, я немедленно распоряжусь, чтобы тебе подняли зарплату.

Одевался, застёгивая рубашку, пока я лежала спиной к нему, завёрнутая в скомканную простынь, кусая губы до ран, сдерживая рыдания, подавляя в себе крики несправедливости, отчаяния, извечной боли.

Вот и всё.

Сейчас мы расстанемся. Он, попользовавшись моим телом и душой, просто уйдёт. Просто хлопнет дверью и исчезнет. Возможно, навсегда. Как-будто всё, что между нами было – это был всего лишь кошмарный сон.

Вот только результат этого же реальный, как он и я. И это результат сейчас мирно спит в моей квартире, в кроватке, под наблюдением моей мамы.

Маленький. Он такой маленький. И совсем один. Дениска. Наш сын.

Большаков! Чёртов ты кретин! Тупоголовый, эгоистичный придурок!

А ведь я… начала к привязываться к Кириллу. Против здравой воли, разумеется. Он ведь был мил со мной. И ласков. Не обижал. Не насиловал до кровотечения. Напротив. Вел себя чувственно, обходительно. Лишь на слова был колок.

Тогда я, на свою больную голову, и подумала… А что, если выждать время?

Что если вновь попробовать доказать Большакову, что Дениска – его сын?!

Не знаю, отчего в висках вдруг запульсировали подобные идиотские мысли?

Наверно, я просто влюбилась и одержимо заболела. Тем, кто несколько раз пытался утопить меня в озере из горьких слёз и страшной боли.

Что бы я не делала, как бы не ругала его, не отталкивала, не пыталась забыть, не оправдывала себя! Ни черта не получалось! Во всем виновато долбаное сердце.

Которому, увы, не прикажешь. И оно, напрочь отказывается подчиниться логике.