Читать книгу - "Наши границы - Джули Дейс"

Не знаю, что за волнение окатило моё тело и разум, но я жутко нервничала, на чём сроду себя не ловила. Это, чёрт возьми, даже не касается парня. Это же обычная выставка, когда кучка зевак бродит вдоль стен, разглядывая картины, в которых, вероятней всего, ничего не понимает. Единственное, чем можно понять картину – цвета, которые выбрал её автор, но сомневаюсь, что кто-то будет утруждать себя такими догадками.

Как только на моё плечо легла чья-то рука – я вздрогнула и резко обернулась, найдя глазами профессора Фаринсона и какого-то мужчину рядом, которые добродушно улыбались мне.

– Добрый вечер, мисс Мелтон, – начал профессор, – должен представить Вас своему другу, тем более он так настаивал.

– Антуан Клозье, – кивнул мужчина, перебивая своего спутника.

Протянув ему руку, я столкнулась с тем, что едва заметная щетина начала щекотать кисть. Отпустив мою ладонь, мужчина ещё раз улыбнулся оливковыми глазами, а его тонкие губы то и дело трогала улыбка. Подправив шарф цветом хаки, он вежливо улыбнулся ещё раз:

– Мисс Мелтон, я восхищён Вашими работами. В них столько эмоциональности, чувственности и страсти. Я очень надеялся на Ваше согласие, и Морис не подвёл, уговорив Вас.

– Спасибо, – ответно улыбнулась я, подумав о том, что скорей мои картины пропитаны гневом, который каждый раз порождали собственные родители, но такая честность вряд ли сыграет мне на руку, поэтому я оставила эти детали при себе.

Видимо, Антуан не собирался оставлять меня, у него горели глаза, в которых я читала сотню вопросов, адресованных мне. И сразу первый вопрос был тем, который я ожидала:

– В Вашей семье кто-то увлекается художественным искусством? Мне кажется, Вы похожа на одну мою знакомую художницу.

– Нет, – мои родители считают это увлечение для бедных и несамореализованных людей, которые не знают, чего хотят от жизни, да и не считают это за работу. Дополнение отрицательного ответа, я решила также оставить при себе, – в мире много очень внешне схожих людей.

– Вы правы, мисс Мелтон, – радушно улыбнулся Антуан, – Морис говорил Вам, что это благотворительная выставка молодых художников?

– Нет.

– Если на Ваши работы найдётся покупатель, Вы готовы с ними распрощаться?

– Думаю, что да, – пожала я плечами, – это ведь благотворительность, я рада, если мои картины кому-то помогут.

На самом деле, я не лгу. Если моя мазня, как назвал её Диего, спасёт жизнь или чем-то поможет, то это самым минимум который я могу сделать. Под матрасом в комнате лежит то, с чем я никогда не попрощаюсь и не покажу. Это тот самый белый лист бумаги, на котором чёрным грифелем вырезан образ Диего. Из всего того, что я писала за всю свою короткую жизнь – его портрет самый дорогой.

– Как Вы пришли к тому, что начали писать картины? – продолжал Антуан, с интересом ожидая ответа, пока профессор Фаринсон то и дело кивал каким-то людям в знак приветствия.

Впервые в своей жизни, я почувствовала не фальшивый интерес к увлечению, а реальный. Мужчина передо мной не завёл беседу для того, чтобы как-то примкнуть к моей семье или набиться в друзья ради того, чтобы засветиться в жёлтой прессе. Он интересовался мной, как человеком. Улыбнувшись, я ответила честно:

– Это хороший способ избавиться от эмоций.

– Понимаю, – кивнул Антуан, – а как Ваши родители относятся к подобному роду занятий? Наверняка они гордятся Вами.

Определённо гордятся, – недовольно начали голосить мои «я». Родители восхваляют моё занятие только тогда, когда это нужно для поддержки образцовой семьи, на деле, они лишь воротят носы. Первое время, мне было неприятно и обидно, но со временем я привыкла. Теперь их мнение для меня сравнимо с теми, чьи имена мне даже неизвестны, в то время как им – известно моё.

– Конечно, – согласно кивнула я, легко солгав о реальном отношении.

В эту минуту, на мою спину легла рука, но я сразу почувствовала, что она не принадлежит Диего. Он вряд ли вообще появится на данном мероприятии, хотя ребят я всё же пригласила, да и они сами сказали, что посетят выставку, потому что объявления о данном мероприятия покрывали все информационные доски университета. Кроме того, каждый из них так или иначе относится к творчеству выбранной профессией.

Направив взгляд на человека, чья рука сейчас покоилась на пояснице, я встретилась с улыбкой Алана. События ночи вмиг заставили сбиться дыханию и поднять жар в теле.

– Я буду честным и скажу, что твои работы самые лучшие, Гри, – улыбался друг далеко не дружеской улыбкой.

– Ваш молодой человек очень даже прав, – согласился с Аланом Антуан, протянув ему руку, – Антуан Клозье.

– Алан, просто Алан, – кивнул друг, пожимая ладонь друга профессора Фаринсона, так и оставляя покоиться вторую на моей пояснице, из-за чего становилось неуютно. Нас уже посчитали парой, и это играет не в мою пользу.

– Приятно познакомиться с Вами, Алан. Берегите свою девушку, она – сокровище.

Алан ещё раз кивнул, послав в мою сторону влюблённый взгляд, который дал ещё одну вспышку жара, помогающей капелькам пота проскользнуть по спине. Благо, что сегодня на мне было коктейльное платье оттенком слоновой кости, с открытыми руками и закрытым телом. Наверняка от друга не ускользнули бы такие мелочи, как пот. Единственное, что он мог – приписать это в свою пользу, тем самым позволить себе новый шаг в сторону отношений, которых я сторонюсь, как огня.

– Мы… – начала я, но застыла с открытым ртом, смотря за спину пары мужчин напротив.

Мария и Диего уже заметили меня, и будь я проклята, потому что челюсть Диего резко сжалась, как и губы, образовавшие тонкую прямую линию, когда он прогулялся взглядом по руке Алана. Пытаясь прокатить образовавшийся ком по сухому горлу, я откашлялась, потому что попытка была неудачной, как несколько последующих.

Появление Диего стало для меня такой же неожиданностью, как и лиловый цвет для Уильяма Перкина, который занимался поисками лекарства от малярии, а получил месиво и новый, досель не открытый, оттенок цвета, изменивший мир. Если до его появления меня кидало в жар, то сейчас меня просто сбросили в кратер вулкана. За попыткой поправить волосы, я скрыла смахивание пота со лба.

Спасла меня от переминания с ноги на ногу Мария, которая бросилась на мою шею с объятиями и восторгом, словно я привела её на концерт любимого исполнителя, а не на скучную художественную выставку.

– Грейс, ты потрясающе рисуешь, – восторженно тараторила сестра Диего у моего уха. Хотелось бы мне ответить, что это лишь бессмысленны взмахи по полотну, но я прикусила язык, а вот профессор Фаринсон весьма удивился присутствию Диего.

– Не ожидал встретить Вас тут, – улыбался профессор, пряча за словами шок. Что ж, в изумлении был не только он, но и остальные, ведь взглянув на Диего, вряд ли можно сказать то, что он тонкая чувствительная натура, воздыхающая по искусству.