Читать книгу - "Только на одну ночь - Джина Шэй"

Все исчезло — его лютая одержимость, его лихой азарт, с которым он крутил мое тело в своих ладонях, я будто взяла и одним сказанным словом высосала из него воздух, оставив внутри этого мужчины холодный ледяной космос.

Я практически слышала, как с тихим шелестом сворачивается в трубочку его либидо в мою сторону, и… Да, мне это в данный момент времени не понравилось.

Нет, серьезно. Он — Доминант, Верхний, я это ясно сейчас ощущала — пусть не мой, но характер был. А это значило одно — желание властвовать над женщиной целиком, занимать все её мысли и чувства у него возведено практически до уровня культа. Если он хочет видеть женщину перед собой на коленях — он хочет быть для неё богом. Единственным в пантеоне.

Возможно, все бы ничего, если бы не “хозяин”, сменивший правила игры между мной и Антоном. Я позволила ему сейчас ощутить себя выше меня. И этот вечер принадлежал ему. Я его ему отдала сама. И… Проехалась по нему асфальтовым катком. Прямей некуда дала понять, что в моем пантеоне он занимает не ведущее место. Ну, да, это правда была, но из тех, которые конкретно сейчас озвучивать было не нужно.

Нет, если б я была конченой сукой, я бы просто утерлась, пожала плечами и забила на чье-то пострадавшее самолюбие. Я так делала — в жизни с большинством людей. Они были посторонними, их было не жалко, но… Антон мне посторонними сейчас не был. Я сама сегодня вечером лишила Антона статуса “одноразового”. И да, в данный конкретный момент это было крайне паршивое “спасибо” за те ощущения, что он мне подарил. Серьезно.

Немая пауза затягивалась. Вот так всегда — обстебать, послать, это Светочка может запросто, а как разобраться с собственным косяком — тут все сложно. А Антон молчал, не шевелился, даже моргал редко, если бы не поднималась и опадала грудная клетка — можно было подумать, что я его убила этим вот словом. И лучше бы орал, бесновался, творил какой-нибудь неадекват, так было бы проще — я бы списала это все на знак судьбы, списала бы чувство вины в утиль за ненадобностью и спокойно пошла бы дальше. Но…. Он даже не вставал и не уходил. Он просто молчал, глядя в потолок. И что мне делать конкретно сейчас? Вот сроду не была в такой ситуации, даже не представляю, что говорить и как это разрулить. Это вообще разруливается?

— Что будет, если я скажу, что мне жаль? — тихо спросила я, касаясь ладони Антона.

Я поняла, что он меня услышал только по дернувшемуся уголку рта.

— Не парься, — хрипло выдохнул он наконец. И все. Все?

— Я не могу так.

— Да брось, — устало выдохнул Антон, по-прежнему глядя в потолок. — Не утешай “хозяина” на одну ночь, серьезно. Не надо. Так говоришь, будто между нами три года отношений и будто сейчас у нас с тобой первая брачная ночь была.

И снова молчание. Ровный тон и эти безразличные слова хреново вязались с замершим лицом.

— Нет трех лет, — я качнула головой. — Но ты уже не на одну ночь.

— Две ночи по цене одной, — криво ухмыльнулся Антон со слишком очевидной горечью. Господи, да неужели он так крепко в меня втрескался? Ну, вот же… болван. Ну, нельзя же. Ну, должен же понимать. Я же хрен его знает, когда отойду после Алекса, и не знаю, отойду ли вообще. И все же…

— У меня не бывает Хозяев на одну ночь, — тихо произнесла я. — Мальчики на ночь бывали, но редко, Верхние на один раз — только если сами не захотят продолжать или если мне не понравилось.

Строго говоря и Верхних-то у меня было… Мало. С учетом того, что я в Теме была уже десять лет (ну ладно, шесть активных) — уж я-то знала, что каждый Тему понимает очень индивидуально. И не всякий Дом понимал, что такое для меня подчинение и служение. Не все признавали мои границы, не все умели ограничиваться одними лишь сессиями, думая, что если я встала на колени — значит, это распространяется на всю мою жизнь.

Строго говоря, я и на колени-то не фальшивя вставать могла только перед Алексом. Просто потому что он начал не с того. Алекс начал с отношения. Он заставил меня, мелкую соплячку и лютую садистку, плюющуюся ядом во всех, кто приближался на расстояние вытянутой руки, себя уважать — как человека, как дельца, как мужчину. Он дал понять, что он надежен, что ему можно верить. И вот только после этого я поняла, что все, что во мне есть, при одном только его взгляде в мою сторону, вздрагивает и хочет свернуться у его ног. Он меня не ломал. Он просто стал для меня моим личным богом. И это было очень эксклюзивное ощущение. Никто другой в моих глазах такого уважения не добивался. Ну… Люди в принципе были далеки от совершенства, а мужики, попадавшиеся мне до Него — особенно.

Антону я сейчас дала несколько иной статус. Но формально не удержала даже его. И… Нет, я не видела решения этой проблемы словами, категорически.

— Это вышло случайно, правда.

Я бы и хотела объяснить ему, что у меня просто не получается. Что я бы и хотела взять и закрыть эту страницу, пойти дальше, но тоска тащила меня на дно, давила, не давала нормально дышать и лезла, лезла во все щели моей души. И я не могла вот просто так взять и не вспоминать Его, потому что без него моя жизнь будто потеряла ось и я категорически не знала, куда я сейчас качусь. Все в ту же бездну, нужно подумать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не оправдывайся.

Антон все-таки сел и, подняв с пола джинсы, надел их. Уходить он вроде не собирался, ибо джинсы натянул на голую задницу, но находиться рядом со мной ему явно было не комфортно.

— Строго говоря, я от тебя ничего не ждал, ты мне ничего не обещала, — фальшивость его бесстрастности зашкаливала. Вышел — и пропал, затих, потерялся где-то там в тишине моей квартиры. И темнота окутала меня, будто намекая, что стоит ему уйти — и я останусь уже наедине с собой, с пустотой, и с болью. Это было паршиво — использовать для дальнейшей жизни такой вот эмоциональный костыль, искать спасение от одной боли в этих новых странных даже не отношениях, так, одной локальной войне, то и дело скатывающейся в горизонтальную плоскость. Но ведь я же получала удовольствие от этой войны, так? Получала. И от горизонтальной плоскости в общем-то тоже. И сейчас — я не буду Антона удерживать, я не буду дёргаться, если он снова вернется к своим девочкам из списка, я всего лишь усмехнусь и прижгу ссадину на душе спиртом, а потом пойду дальше. Но если он хочет продолжать… Возможно, я не так уж и против. Мне с ним неожиданно неплохо. Он давал боль, он давал секс, он давал возможность с ним воевать, выплескивая копящуюся в груди горечь. И терять это все только потому, что я сама лузер и умудрилась накосячить — я не хочу.