Читать книгу - "Запрещенные друг другу - Арина Александер"

— Боже, мама, это книга! — воскликнула Люда, накрыв лоб рукой. — Нашла с чем сравнивать!

— А во-вторых, — продолжила та с нажимом, игнорируя панический всплеск старшей дочери, — раньше надо было думать. Согласились? Теперь будьте добры, обхаживаете человека.

— Мам, слышать и представлять — это одно, а увидеть — совсем другое. Думаешь, я враг своей дочери? Я тоже желаю ей счастья, но…

— Эй-й-й! — загремела посудой Марина. — Вообще-то я тут, если вы не заметили. Нечего обсуждать мои отношения, будто я пустое место. Запомните раз и навсегда: я люблю Вала и мне плевать на ваши сраные семнадцать лет. Вы или со мной, или нет. Если «да», мы продолжаем накрывать на стол, если «нет» — я забираю Вала, и мы уезжаем. Прости, бабуль, но вы сами начали. И так, ваш ответ?

Люда сокрушительно покачала головой.

Софья Ивановна отвела взгляд, считая, что от судьбы не уйти. Она воспитывала Маринку, когда Люда работала в две смены и знала её характер как свои пять пальцев. Если девчонка сказала, что полюбила, что жить без него не сможет, значит, так и есть. А дальше… жизнь покажет.

У Юли было желание вмешаться, но вовремя спохватилась. Аж передернуло, представив реакцию Марины. Она могла тупо рассмеяться ей в лицо или же вычеркнуть из списка доверенных особ. Тут не с племянницей нужно говорить, а с Дударевым. Не бросать в лицо угрозы, а нормально построить диалог, как двум взрослым людям. Задать конкретный вопрос и получить такой же конкретный вразумительный ответ. Как-то у них изначально не заладилось. Тут нужно или внести ясность, или основательно рассориться и уж потом, исходя от результата, принять решение: рассказать о случившемся в клубе или утаить.

— Я так и знала, — подытожила Марина результаты немого голосования.

***

Никогда ещё Юля не радовалась так загруженности, как именно сейчас.

Забыли соль, не вопрос, сейчас принесёт. Что-что? Вилки не хватает и фужера под шампанское? Нет-нет, она сама всё принесет. Сидите, отдыхайте. Будь её воля, вообще бы забилась в дальний угол на кухне и не показывалась до самого окончания застолья.

— Юль, хватит уже бегать, — положил конец её метаниям Глеб, поймав за руку. — Садись и поешь нормально. Не инвалиды, сами принесём.

О, она бы весь вечер так бегала, лишь бы не пересекаться с ним взглядом. Казалось, все видят её замешательство: сестра, мама, Марина, а самое главное — Глеб. Его внимание и забота заставляли её задыхаться, чувствовать себя неблагодарной дрянью. Такой мужчина рядом, так смотрит влюбленными глазами, а она, стерва, только то и делает, что напрягается от любого, даже самого незначительно движения сидящего напротив мужчины.

Не смотрела толком в его сторону, даже голову не смела поднять. Как сидела до этого, уперев взгляд в гарнир, так и продолжила ковырять вилкой овощи, поджав от напряжения на ногах пальцы.

— Мариночка рассказывала, что у вас не так давно умерла мама? — нарушила затянувшееся за столом молчание Софья Ивановна.

— Ма-а-ама, — возмутилась Люда. — Разве это тема для обсуждения? — Ладно, их семья, так Софья Ивановна ещё и подругу пригласила. Той только дай повод посмаковать подробности.

— А что такое? Все мы там будем. Я ведь не для праздного любопытства интересуюсь, а чтобы выразить соболезнование, — обиделась женщина, пригубив шампанское. Пора тостов и поздравлений отгремела и сейчас за столом чувствовалось вязкое напряжение.

— Всё нормально, — улыбнулся Людмиле Вал, отложив вилку. Обвел присутствующих взглядом, ненадолго задержавшись на Юле и облокотившись руками об стол, остановился на имениннице. — Да, умерла полгода назад. Сердце.

— Ой, как жаль. Терять матерей в любом возрасте больно, — последовало резонное замечание подруги, чье имя Дударев и не думал запоминать.

— А отец? — и не думала униматься именинница.

Вал благосклонно улыбнулся, схлестнувшись с Глебом в зрительном поединке.

— Погиб. В аварии, — произнес четко, чеканя каждый слог.

— Давно?

— Двадцать девять лет назад.

Хорошо, что сидели на веранде, где можно и вдохнуть, заполняя легкие до предела, и взгляд сфокусировать на чем-то незначительном. Например, на скачущей по ветке ореха синице или легкому трепыханию вьющихся роз. Так легче справиться с накатившей горечью, не выдавая истинных чувств.

— Молодой какой! — всплеснула руками Софья Ивановна, горестно качая головой. — У Глебушки тоже мама погибла в автомобильной аварии. В шесть лет остался сиротой.

— Я даже больше скажу, — вмешался Глеб, — его отец и моя мать разбились в один день.

Тут же посыпались вопросы. Как? Вот так совпадение? А откуда такая информация?

Юля вжалась в стул и уставилась в тарелку, мечтая о несбыточном — провалиться сквозь землю, а ещё лучше, раствориться.

— Прекрати! — прошептала, подавшись к Глебу, невольно смяв в руке салфетку.

Ей улыбнулись холодной улыбкой.

— А что такое? — Мужская рука опустилась на спинку стула, касаясь пальцами напряженной спины. Юля повела плечом, словно прогоняя охвативший всё тело озноб, и подвинулась поближе к столу. — Я вообще не понимаю, тебе какая разница?

Вроде и не пил ничего спиртосодержащего, но занесло его капитально.

Юля вскинула на Вала испуганные зелёные глаза, не успев толком разобрать застывшее на красивом лице выражение и сосредоточилась на шампанском, чувствуя, как запылало лицо.

— Никакой, — сделала глоток, пряча за высоким фужером скопившуюся за день тревожность. — Для меня — никакой разницы. Но если ты хочешь испортить праздник…

У Осинского на щеках вздулись желваки.

— Ты ведь обещал, — прильнула к нему Юля, пересилив себя. — Помнишь?

Рука соскользнула с мужского плеча и прошлась по спине в самый низ. Погладила. Потом поднялась вверх. И так несколько раз. Пускай успокоится, возьмет себя в руки.

У Вала на лице заиграли скулы. То, что Маринкина родня была заранее осведомлена насчёт его семьи — даже не вызывало сомнения. Так же он понимал, что сейчас его подвергают допросу не столько из любопытства, сколько чтобы поддержать разговор. Только кому оно, спрашивается, надо? Да никому! Люда мило улыбалась, не особо активничая в его сторону. Видно, что не до конца смирилась с его кандидатурой, но и не лезла в душу с расспросами относительно будущего единственной дочери. С Ромой, вроде, неплохо поладили. Глеб, падла, ну тут и так всё ясно: с*ка, она и в Африке с*ка. А вот Анатольевна… А вот тут сложно. Видел, что сидела, словно на иголках. Что неуютно ей, не по себе.

— Мамуль, — приподняла бокал Юля, выровнявшись, — давайте оставим умерших в покое? Сегодня твое шестидесятилетие, и я хочу сказать, что это просто замечательный возраст. Ты у нас ещё та ягодка. И умна, и красива. Чтобы мы без тебя делали, — рассмеялась, протягивая опустевший фужер Ромке. Зять тут же активировался, наполнив его доверху. Остальные последовали его примеру. — За тебя, мамуль! Живи долго-долго.