Читать книгу - "Я чувствую тебя - Ирэне Као"

Автобус шумно едет по мощеным улицам, медленно вливаясь в круговое движение на Пьяцца Венеция, где машины следуют в непрерывном вальсе, продолжающемся в любое время дня и ночи. Спускаюсь по Ларго Арджентина, оставляя за собой задворки Корсо Витторио Эммануэле, и перехожу в узкие улочки, ответвляющиеся по сторонам. Центр Рима – это лабиринт кривых переулков, которые запутывают вплоть до полной потери ориентации, но в конце концов всегда приводят к большой прекрасной площади, оставляя тебя в состоянии изумленного удивления. Я уже научилась не бояться их. И хотя продолжаю теряться и всякий раз проделываю новый маршрут, я знаю, что рано или поздно появится успокаивающая линия Пантеона[6]или удлиненная форма Пьяцца Навона[7], указывая мне, что я на правильном пути.

Вот наконец я дошла до площади Сан-Луиджи-деи-Франчези[8]– моего конечного пункта назначения, и всего лишь с десятиминутным опозданием. Мне объяснили, что в Риме считается нормальным и даже чуть ли не обязательным опаздывать на встречи на пятнадцать минут. В столь запутанном и задушенном пробками городе никто не ожидает от вас пунктуальности, и потому она выглядит здесь излишней мелочностью и даже недостатком вежливости.

Прохожу мимо группки молодых священников, среди которых узнаю отца Сержа – одного из священников, проводящих службы в Сан-Луиджи.

– Bounjour, mademoiselle Elenа[9], – приветствует он меня белоснежной улыбкой, которая контрастирует с его темной кожей.

Сан-Луиджи – церковь галликанского сообщества в Риме, а святой отец – француз, происхождением из Сенегала. Киваю ему головой в ответ и быстрым шагом иду ко входу. Если бы не мощный крест на крыше, фасад Сан-Луиджи с его коринфскими колоннами и каменными статуями в элегантных нишах, больше походил бы на светское здание неоклассического стиля, нежели на религиозное строение.

Толкаю деревянную дверь и переношусь из дневного света в полутень внутри. Каждое утро я думаю, какой необычайной привилегией я награждена, входя в это святилище искусства. Здесь хранятся три известных произведения Караваджо[10]: «Мученичество св. Матфея», «Св. Матфей и ангел» и «Призвание св. Матфея»[11]. Я часами изучала их по учебникам, но ни разу не видела вживую, прежде чем пришла работать сюда. И сейчас мне трудно поверить, что я прохожу мимо них каждый день – совсем рядом находится капелла, где я занимаюсь реставрацией. И поэтому, несмотря на влажность, пыль и растворители (губительные для моей чувствительной кожи), несмотря на мой клеенчатый комбинезон с его парниковым эффектом, а также несмотря на неустойчивые леса и дотошность отца Сержа (приходящего каждый час проверить мою работу), на непрестанный поток людей – я чувствую, что мне действительно повезло работать здесь.

Я получила эту работу благодаря рекомендации Борраччини, которая, будучи директором Института реставрации Венеции, располагает влиятельными знакомствами повсюду в отрасли культурных ценностей. Когда я позвонила ей с просьбой, не могла бы она посоветовать мне что-нибудь в Риме, она, не отходя от письменного стола в своем венецианском офисе, смогла найти мне этот проект с помощью пары телефонных звонков. «Я нашла именно то, что тебе нужно, – сообщила она менее чем через час после моего звонка, уверенным и решительным тоном. – Пожалуйста, не разочаруй меня, дорогая Элена, ты будешь работать вместе с Чеккарелли. Когда-то она была моей ученицей, а теперь – один из лучших реставраторов Рима. Обычно Чеккарелли предпочитает работать в одиночестве, но, если ты не позволишь ей с ее ужасным характером задавить тебя, ты многому у нее научишься», – заключила Борраччини почти угрожающим тоном.

Так, благодаря вмешательству одного из моих венецианских преподавателей (и отнюдь не самого любимого), я и нахожусь здесь: взобравшись на шаткие леса, с губками, кистями и стирательными резинками в руках, работаю над «Поклонением волхвов» Джованни Бальоне[12]– римского художника, жившего на рубеже XVI–XVII веков. Хотя Бальоне был одним из основных биографов Караваджо, в конце концов они превратились в заклятых врагов. Бальоне даже вовлек Караваджо в судебный процесс. Причиной неприятностей стал, как обычно, непредсказуемый нрав ломбардского художника: Караваджо написал книжку сатирических стишков, где высмеивал Бальоне и даже обвинял его в плагиате. Тот подал на Караваджо в суд за оскорбление, и эта шутка стоила Меризи Караваджо месяца тюремного заключения. Однако в этой церкви, много веков спустя, произведения двух лютых врагов соседствуют друг с другом, разделенные только одной стеной. И если существует жизнь после смерти, то, думаю, Караваджо чувствует себя истинным победителем (принимая во внимание толпы посетителей, которые приходят восхититься его капеллой и удостаивают лишь рассеянным взглядом капеллу бедного Бальоне).

– Начнем или будем целый день собираться с мыслями?

Голос Чеккарелли – лучшая реставраторша и обладательница худшего в Риме характера (в чем я почти сразу же убедилась) пробуждает меня от мечтаний своим зычным окриком с типичным римским акцентом. Познакомившись с Чеккарелли, я до сих пор теряюсь в догадках: Борраччини действительно желала оказать услугу или коварно уготовила мне миссию, ставящую под угрозу мои нервы.

Рывком поворачиваюсь и застываю под суровым взглядом Паолы Чеккарелли, полускрытым странными очками в салатовой оправе. Паола – высокая, нервная сорокалетняя женщина, ее светлые волосы с мелированием практически всегда собраны в хвост или небрежно забраны наверх заколкой, что, как ни странно, придает ей вид римской матроны. Чеккарелли скандальна и неуступчива, но при этом действительно гений в нашей области. Она как никто знает секреты цветовой палитры, может угадать тайную сущность любой фрески и представить каждую ее деталь в наилучшем виде. К сожалению, Паола прекрасно осознает величину своего таланта и использует любую возможность одернуть меня, если замечает, что я оплошала при смешивании красок или надолго застряла на какой-то детали фрески. Она молчалива, но когда говорит что-нибудь, то выражается в очень прямой и резкой манере. И это вызывает у меня нечто вроде благоговейного ужаса. Иногда мне кажется, что Паола на самом деле совсем не похожа на ту, какой хочет казаться.