Читать книгу - "Проданная - Кира Шарм"

А я немею. Меня просто заклинивает.

И дело не в том, что не умею ничего, что в первый раз вообще мужской орган вижу, да еще вот так, на коленях. Нет. Просто заклинивает, — он всего. Он унижения этого сумасшедшего, запредельного, от того, как он позволяет себе об меня ноги вытирать.

И это сильнее, чем страх.

Чувствую, еще немного — и меня просто сорвет. До истерики.

Я не умею держаться. Не умею стоять на коленях. Особенно, в психологическом смысле! Я ведь всю свою жизнь умела бороться!

Лучше бы он меня убил.

Раз уж решил, что я должна расплатиться за все грехи отца перед ним. Были они на самом деле настолько страшными, как уверен Санников, или нет. Но так… Так гораздо хуже! Нет, так просто невозможно!

Зря я согласилась на этот договор. Я не смогу. Не выдержу. Не так!

После этого, если сейчас покорюсь, если послушно сделаю то, что он приказывает, я никогда больше не смогу гордо и с достоинством распрямить спину. Не смогу без стыда и отвращения посмотреть себе в глаза в отражении зеркала. Не смогу. Даже среди тех, кто никогда не узнает об этом. Потому что это мой внутренний предел, моральный слом. Полнейший.

Я готова была поддаться напору его страсти. Спать с ним. Да. Это бы я пережила, пусть даже и осталась в доме Санникова пленницей.

Но это…

На такое я не способна даже ради Маши! Я не могу!

«Раньше надо было думать» — добивает меня здравый смысл внутренним голосом.

Конечно, раньше. В этом мире договоренностей не меняют и на попятные не идут.

Но я даже от Санникова не ожидала вот такого!

— София, — металлический голос звучит хрипом.

Заждался. Вон, член издергался весь перед моим лицом.

— Посмотри на меня, София.

Ничего человеческого в голосе. Один подавляющий приказ. Властный. Металлический. Холодный.

И если раньше я могла хоть как-то ему сопротивляться, сохранять себя, то теперь, полностью голая на коленях перед его членом. Не могу.

Неужели этот человек будил когда-то во мне безумную страсть? Неужели его я считала идеальным рыцарем, отдав ему свою первую трепетную влюбленность?

Он сломал меня уже дважды. Обломал тогда впервые начавшие резаться крылья, когда даже не перезвонил, чтобы хотя бы поинтересоваться, как я себя чувствую и потом, после той ночи.

Теперь уже добивает. Крушит. Размалывает в жалкий песок.

Он просто чудовище! Как я могла думать, что смогу продержаться?

— София.

Вижу, как огромные руки сжимаются в кулаки. До хруста… Ударит? Этого я боюсь гораздо меньше, чем всего остального.

Медленно поднимаю голову, встречаясь с его глазами. В моих больше нет вызова. Я уже почти мертвая кукла. Можешь праздновать свой триумф! Тебе за час удалось перевернуть во мне все, что только возможно.

— Твою мать, — резко, сквозь зубы.

Руки хватают меня за подмышки и резко дергают вверх.

Прижимает в себе, так близко, что я будто под кожей… внутри ощущаю его огромный каменный член, упирающийся в мой живот.

Скулы саднит от боли, так жестко он их сжимает.

И пламя ненависти, злобы в глазах и еще чего-то совершенно бешенного, безумного. Как будто он теряет контроль. Становится животным. Разгоряченным, неспособным ни слушать, ни реагировать адекватно.

— Я ведь давал тебе шанс, София, — цедит сквозь зубы, сквозь сжатые до предела челюсти. — Два шанса. Для меня это запредельно много. Обычно и одного не даю. Так чего теперь ты корчишь из себя жертву? Ты все выбрала сама.

Отпускает мое лицо, проводит руками вниз по телу, слегка прижимая.

И того, что бушует сейчас в его глазах, я даже близко понять не могу.

Там грозовые волны.

Почерневшее серебро, яростные вспышки.

Будто растрескивается все, крушит вокруг себя на расстоянии километра. Они полыхают, эти дьявольские глаза. Как и опаляющее меня рваное дыхание. Будто вулкан у него внутри и только какие-то секунды отдаляют от взрыва, что камня на камне по себе не оставит.

Рывком дергает за бедра вверх.

Прижимает к себе так крепко, что трещат ребра.

Закидывает мои ноги себе за спину, заставляя обвить его сзади.

Теперь я снова все распахнутая перед ним. На максимум. Чувствую, как его каменная, огромная, дергающаяся жаркая головка упирается прямо в мой вход. Надавливает, жадно пульсирует. А я — раскрыта до предела…