Читать книгу - "Двойная взлётная 2 - Ольга Дашкова"

Стою у раскрытого шкафа в спальне, смотрю на свои вещи, потом на свое отражение в зеркале.

Из всего гардероба, что у меня есть, сейчас налезет разве что вчерашнее вечернее платье, что еще лежит на кресле, спортивный костюм размера оверсайз и банный халат.

Как так получилось, что все платья, юбки, брюки и джинсы в обтяжку? Нет, можно, конечно, надеть трикотажное платье, оно очень красиво подчеркнет мою ставшую шикарной фигуру. А еще вот ту юбочку плиссированную, позапрошлогоднюю, как раз она была последним писком моды.

Руки опускаются, мне страшно, реально страшно. Страшно оставаться снова одной, слушать однотипные вопросы Колесникова, бояться за ребенка и за своих мужчин.

Вот сейчас надо лететь неизвестно куда, зачем, и что там будет? И вообще, какая погода на Сахалине?

Не о том думаю.

Распахиваю халат, поворачиваюсь боком, улыбаюсь. Когда вот так смотрю на малыша, не видя его, не хочется вообще думать о чем-то плохом, только о том, как я его люблю, какой он крохотный, а уже наделал столько шума.

Игорю нравится мой живот, целовал, гладил его, новость была шоком, но он быстро с ней смирился. Для него нет полутонов и сомнений, если беременна, то да, сын мой и это не обсуждается. Его даже возбуждает мое интересное положение.

Артём только волнует своим молчанием и странными взглядами. Как бы хотелось узнать, о чем он думает, но иногда под взглядом его карих глаз становится неуютно. Казалось бы, из их дуэта Громов должен внушать страх и оторопь, но все не так просто и Шульгин сам непростой.

Мои мотыльки бессознательно машут крыльями, порядочная девочка сидит, закинув ногу на ногу, поправляя длинные гольфы, словно ждет, к чему меня приведут эти отношения, чтобы в очередной раз сказать, что она предупреждала.

После разговора на кухне и отправки Семёна за солеными огурцами было неловко перед мужчинами за мои обидные предположения и сравнения. Я бы, конечно, может, и сорвись на край света за ними, но брат — вот моя карма и головная боль. Пока из него не получится сделать человека, я за него отвечаю. Неизвестно, с кем он еще подерется, на каких нарвется отморозков, и, не дай бог, угонит чей-то автомобиль.

— Слушаю, — запахивая халат, отвечая на звонок. — Здравствуй, Андрей.

— Ты была недоступна, я переживал.

— Телефон разрядился.

— Все хорошо?

— Мы женаты?

— Нет, о чем ты?

— Может быть, мы в отношениях?

— Нет, — задор в голосе соседа пропадает.

— Тогда какого лешего ты так интересуешься, все ли у меня хорошо?

Грубо, не спорю, но надо на ком-то оттянуться, как говорит Семён.

— Я так просто, по-дружески.

Хочется послать его далеко и надолго, вот прям отборным матом, потому что достал. Но надо начинать выбирать выражения при ребенке. Странные мы женщины, то нам нужна забота и внимание, чтобы о нас волновались, оберегали, а то тошнит от всего этого.

Может, все дело в том, что не тот мужчина волнуется?

А тот, который плевать на тебя хотел, лишь кивнет в сторону, а ты уже сорвешься к нему. Побреешь интимное местечко, напялив кружевные труселя, чтобы потом выпрыгнуть из них, когда он будет грубо брать тебя раком на парковке у ресторана. Вместо всей мишуры с лепестками роз, шампанским и свечами от вот такого заботливого до изжоги.

О чем я думаю?

Спишем все на гормоны.

— Как камеры? Включились?

Несколько секунд тишины.

— А, это, не знаю, может, кто из соседей техникам напишет. Как Семён?

— Может, ты его уже усыновишь? Я не против. Мне надо уехать на несколько дней, парня не с кем оставить.

— Далеко собралась?

— Да, к маме, там снова жизненные трагедии.

Тут можно и не врать, у моей матери и младшей сестры пожизненно что-то случается. О Семёне спросила просто так, конечно, никто его Андрею оставлять не будет.

— Ладно, забудь, парень взрослый, справится сам.

— Я, конечно, присмотрю, может, зайду? Обо всем поговорим?

О, точно, картина маслом, мне не хватало до кучи еще одного мужика в доме. Мальчики, вы пока знакомьтесь, а я чемодан соберу.

А тут два финансовых афериста, один из них с оружием.

— Не стоит.

— Ты не одна?

— А ты мой духовный наставник?

— Кристина, ты очень сложная.

— Извини, вторая линия.

Не хочу больше с ним разговаривать. Отключаюсь, кидая телефон в раскрытый и все еще пустой чемодан.