Читать книгу - "Право на ошибку - Юлия Устинова"

Стерпится, слюбится. Вроде, так говорят? Или это из другой оперы?

— Их здесь нет, — утвердительно произносит Полина. — Вы все сговорились?

Она уже успела открыть дверь в дом и прислушаться.

Я качаю головой.

— Извини. Я не был уверен, что получится, но ты приехала. И я офигеть, как этому рад.

— И чем ты тут занимаешься помимо того, что ждёшь меня? — иронично интересуется Полина.

— Снова временно бомжую. Твой брат — добрый человек, так что — по старой схеме, — объясняю ей причину, по которой опять тусуюсь на даче Довлатова.

Полина вскидывает голову.

— Значит Сережа знает о… — и осекается, так и не договорив.

— О нас? — продолжаю за нее с кривой улыбкой. — Да. Кодекс есть кодекс.

Я жду, что она тоже улыбнется, но этого не происходит. Полина хмурится ещё сильнее.

— Тём, к чему это все?

Она пятится и опирается спиной о столб веранды.

— Я очень хотел увидеться.

— Зачем? — царапает меня внимательным взглядом.

— Чтобы сказать, что не могу без тебя. Ты не отвечала на мои сообщения, и я решил, что надо действовать решительно. И вот ты здесь.

— Тёма, зря ты это все…

— Почему зря?

— Потому что так не бывает!

— Да кто сказал?! — возражаю я.

— Здравый смысл.

— В баню твой здравый смысл! — огрызаюсь я, надвигаясь на нее. — Иди сюда, — одной рукой давлю ей на поясницу, а ладонь другой кладу на затылок и прижимаюсь к ее мягким губам.

Полина не то, что не сопротивляется, она сама охотно обвивает руками мою шею и начинает целовать в ответ с таким напором, на который я даже не рассчитывал. Наш поцелуй не похож на те, что у нас были. В нем все — и голод, и неуверенность, и желание, и страх получить от ворот поворот. Но хорошего в нем определенно больше, чем плохого.

Мой член считает так же.

Осталось убедить в этом Довлатову.

Когда наши языки вновь сталкиваются, я немного притормаживаю и начинаю двигаться медленнее и нежнее, смакуя каждый миг. Полина одобряет мою инициативу тихим сладким возбуждающим стоном.

Что тут скажешь, сосаться я и правда мастак, но мне мало ее стонов, ведь мы так ничего и не выяснили.

— Я страшно по тебе скучал, — шепчу, упираясь в ее лоб своим.

— Я тоже… — она умолкает, но тут же добавляет совершенно другим голосом: — Подожди, тогда в разговоре с Сережей ты сказал, что приедешь к ним с девушкой, — ее ладони давят мне на плечи.

Так вот, почему она такая…

Я смеюсь, не собираясь ее отпускать.

— Пупсон, я же тебя имел в виду! Я думал, ты догадалась!

— Ну вот а я не догадалась, — она печально улыбается, продолжая выпутываться из моих объятий.

— Ну ты даёшь! Так ты поэтому мне не отвечала? — имею в виду мои попытки завязать с ней переписку в последние дни. — Все понятно. В другой раз буду конкретизировать, хорошо?

Ее тело каменеет, и мне приходится расслабить руки.

Бегло взглянув на меня, Полина отворачивается.

— Никакого другого раза.

Я подхожу к ней со спины и обхватываю под грудью.

— Полин, хватит, — прошу ее.

— Вот именно… Хватит, — упрямо бормочет девушка.

В смысле?

Меня совсем не устраивает ее настрой. Я бережно разворачиваю Полину к себе лицом и снова впиваюсь в ее рот, толкаясь языком между губ. Нас обоих шарахает молния, стоит лишь коснуться языками друг друга.

Ее губы просто охренительные, а язык такой сладкий и умелый, что мне сносит башню от одного только поцелуя. Совсем как в старших классах.

Как же я хочу ее.

При этой мысли член ещё больше набухает, становясь тяжелым. Я снова слышу мучительный стон. На этот раз свой собственный.

Полина распаляется от этого звука, сильнее раскрывая для меня свои губы.

Ух. Да.

Целуюсь я все же лучше, чем разговоры разговариваю.

Наверное, прямо сейчас у меня ужасно плохая кардиограмма. И все дело в том, что я сто лет ни с кем не трахался. Я практически девственник.

У Довлатовой на лице написано, примерно, тоже. Зрачки расширены. Она облизывает губы и не сводит взгляда с моего рта, явно собираясь продолжить. Но она отнюдь не смахивает на девственницу.

Воспоминания о том, что Полина вытворяла с моим телом летом, а она вытворяла всё, заставляют мой бедный стояк задыхаться в плотных джинсах.

— Что, думаешь, и этого всего не бывает? — с вызовом смотрю на нее.

А у самого сердце колотится как после спринта.

— Я… не знаю, — голос Полины слегка дрожит. Она подныривает под моей рукой и встает неподалеку.

Сжимая прохладный деревянный столб, я восстанавливаю дыхание и смотрю в одну точку перед собой. При этом ощущаю на себе ее нерешительный взгляд.

Она не "не знает". Она не уверена.

— Зато я знаю, — поворачиваюсь к Полине. — Ты нужна мне.

Довлатова тихо хмыкает.

— Да? И в качестве кого?

— Да в качестве всего, — пожимаю плечами. — Ты думаешь, я не понимаю, что не подхожу тебе? Что мне сложно довериться? Все я понимаю! Да мне родной отец не верит! Меня же вечно уносит в какие-то безумные планы, что обычно заканчивается полным провалом. Но я не буду обещать, что исправлюсь, перестану рисковать и откажусь от своих идей. Ведь ты сама меня об этом просила, — напоминаю Полине о совете, который она дала мне когда-то. — Но я обещаю сделать все возможное, чтобы ты никогда не пожалела о том, что связалась с таким вот типом и как можно чаще улыбалась.

Наконец Полина действительно улыбается — тепло и открыто.

— Не наговаривай на себя.

— Ладно. Не буду, — я изображаю покорность.

Но Довлатову так просто не возьмёшь.

— Тём, давай начистоту? — просит она.

— А я о чем?

— Какими ты видишь наши отношения через пять лет?

— Ну… Видимо, долгими.

Виснет пауза, длинная и напряженная.

— Вот видишь, — укоризненно произносит Полина. — Так далеко ты не загадывал. А я не могу не загадывать. Я бы и рада, но не могу.

Она умолкает. Я же анализирую свой ответ, который реально прозвучал слишком легкомысленно. Или она нарочно придирается к словам.

Или что?

Объясните мне, хоть кто-нибудь, как правильно разговаривать с любимой женщиной?