Читать книгу - "(не)полная семья - Агата Чернышова"

— У тебя есть кто? — начинались наши телефонные разговоры именно с этого.

— Есть, ты же знаешь, — ворковала я, прижимая трубку к уху. Мама у меня классная во всех смыслах. — Алиса сегодня подарила мне чудный рисунок своего Тедди.

Тедди — любимый плюшевый медведь моей дочери, у которой такие большие серые глаза, как и у её отца.

— Я про любовника, милая, — хмыкнула мама и перевела тему. Умница, всё понимала.

Любовники после Вадима у меня были, но я использовала их для одного-двух раз, потом они старались влезть в мою жизнь и всё в ней переиначить. Нет, в своё сердце, которое уже отболело и лишь иногда, заметив в толпе знакомую спину, напоминало о себе тупой протяжной болью, я никого не пускала. Нам и с Алисой вдвоём очень неплохо.

Я засмотрелась на малышей, которых как раз вывели гулять. К счастью, с работы я уходила ровно в полпятого и могла успеть за Алисой в садик. Вот и сейчас моя малышка в красном беретике, увидев маму, помахала ручкой, но девочку, с которой стояла в паре, не бросила.

— Ольга Александровна, здравствуйте! — подошла я к воспитательнице, ухоженной даме за сорок со слегка рассеянным взглядом.

— Виталина Андреевна, рада вас видеть, — мягким голосом сказала она нараспев. — Алиса, отпрашивайся.

Вскоре мы уже, зайдя предварительно в полюбившуюся дочке кондитерскую, ехали домой. От метро до нашего дома минут пять ходьбы быстрым шагом, поэтому машину я брала в исключительных случаях. На выходные или для поездки за город.

Как раз когда мы с сумками подходили к подъезду, некстати зазвонил телефон. Поставив пакет на скамейку и приказав Алисе постоять смирно и помолчать, я бегло взглянула на номер. Незнакомый.

И от этого в груди шевельнулось нехорошее предчувствие.

— Да, слушаю, — ответила я после небольшого колебания, не оставить ли звонок неотвеченным. Но в конце концов, это мог быть заказчик или что-то вроде выгодного предложения от сотового оператора или банка.

— Привет! Это я. Можешь разговаривать? — ответила трубка голосом некогда любимого человека.

На секунду я даже забыла, как дышать и обвела наполненный детьми и их родителями двор дома растерянным взглядом, будто хотела спросить: где же ты прячешься? Где был всё это время? Ах, я прогнала тебя сама, но ты ведь только рад этому.

— Нет. Не звони мне никогда. Пожалуйста, — отрезала я и нажала отбой. Руки дрожали, будто у ненормальной, а сердце так и вовсе билось где-то в горле, как пойманная в сети птица. Что ему надо спустя столько лет молчания?

И ведь позвонил с незнакомого номера, чтобы точно взяла трубку. Нет, лучше забыть и не вспоминать, задвинуть в дальний угол и набросать сверху короба других воспоминаний. Так, чтобы и не докопаться до сердечной раны, которая, как оказалось, всё ещё болит.

Телефон завибрировал, и я отклонила вызов. Нечего поддаваться соблазну, а то снова затянет омут, а у меня теперь дочь и нечего показывать ей дурной пример. Я отключила телефон и спрятала его на дне сумки

Ах, может, в нём наконец проснулись отцовские чувства? Но это не мои проблемы, верно? Не позволю Вадиму дурить девочке голову. Как проснулись, так и заснут, а Алисе потом травма на всю жизнь!

— Мама, я замёрзла. Пойдём домой! — пропищала рядом Алиса, и я очнулась, ругая себя за то, что окунулась в воспоминания, забыв о том, что апрельский воздух ещё слишком холоден для долгих прогулок.

— Конечно, малыш, — улыбнулась я дочке, но старательно прятала глаза, чтобы не встретиться в ней взглядом. Таким же, как у её отца.

Уже уложив Алису спать, я убрала на полку книгу про Винни-пуха, картинки в которой мы всегда рассматривали перед сном, и погасила свет.

Наконец-то решившись включить телефон, посмотрела на количество неотвеченных звонков. Их было ровно семь и два сообщения, что нам надо встретиться и поговорить. И о том, что Вадим осознал, что где-то растёт его дочь, и он бы хотел, с моего разрешения, увидеть её.

«Что-то явно случилось», — думала я, попивая чай на кухне и глядя на экран смартфона. Наверное, он развёлся с женой. Помнится, она долго не хотела ребёнка, а может, и до сих пор не родила. Только раньше бездетность Вадима вполне устраивала.

Ладно, звонить первой не буду. Но завтра выслушаю его просьбы и скорее всего отвечу на них «нет».

«А если всё снова завертится?» — подумалось мне. Нет, я всё ещё тосковала по нему. Тому, кто был нежен и груб одновременно, но по взаимной договорённости. А того мужчину, который когда-то предложил отдать только что родившуюся дочь на усыновление и продолжить играть в беззаботных любовников, я не прощу никогда. Того Вадима я не любила и полюбить не смогу.

***

На следующий день звонки от бывшего начали поступать с девяти утра. Я выждала полчаса и ответила, что занята.

— Скажи, где и когда мы встретимся, — сказал мне голос, некогда вызывавший на моём лице улыбку.

— Вадим, я не соглашусь на встречу, пока не узнаю причину такого внезапного интереса, — произнесла я тихо, стараясь не привлекать внимания коллег.

Конечно, вышла в коридор, но он был далеко не безлюден, а сейчас мне казалось, что все только делают вид, что идут по своим делам, а на самом деле собрались, чтобы подслушать интимный разговор.

— Только не говори о проснувшейся любви к дочери, хорошо?

— И не стану. Это глупо, — бывший умел быть обходительным, когда того требовали его интересы. — Я ведь даже не знаю её. И да, понимаю, что виноват в этом сам.

— Тогда у тебя есть пятнадцать секунд, чтобы объяснить мне свой проснувшийся интерес к Алисе, — произнесла я, посмотрев на часы.

Я и вправду засекла время. Не сумеет убедить, назвав вескую причину, а я в этом более чем была уверена, значит, всё останется как есть. То есть хорошо и без него.

— Я недавно тут на операции побывал. Так, мелочь, — голос Вадима дрогнул. — Но что-то там пошло не так, ты же знаешь, никогда не угадаешь… Забрали снова в операционную, почистили, так сказать. И я ещё долго валялся в больнице. Всё казалось, понимаешь ли, будто в тюрьме нахожусь. За окном люди ходят, а я на койке валяюсь, как старик какой.

В этот момент, не скрою, мне стало его жаль. И представить страшно, как тот, кого я привыкла видеть в качестве идеального самца, вдруг может заболеть, да так серьёзно, что будет лежать и думать о незнакомых людях, которые здоровы и ходят по улицам. Как моя дочь, например.

— Всё это печально, я тебе сочувствую, но время вышло. Я так и не поняла, что ты хочешь от моей дочери, — нашла в себе силы отрезать я. Жестокая? Наверное.

Странно ожидать сочувствия от того, кому ты помотал нервы, в пылу ссоры угрожая лишить родительских прав. И это тот самый человек, который сказал однажды, что трахал меня по несколько раз в день в надежде на выкидыш.

— Я хочу начать с ней общаться. Не сразу, конечно, но с твоего разрешения и в твоём присутствии, — выпалил он, изменив тон. Только что голос был бархатным, полным страдания и размышления о бренности бытия, и тут в Вадиме проснулся делец. Второе было мне привычнее, потому что делало бывшего предсказуемым.