Читать книгу - "Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад"

История Серафимы. — Как Жюстина ушла от бродяг. —Новый добродетельный поступок и его последствия. — Кто такой Ролан. —Пребывание в его доме

Я родилась в Париже от мужчины и женщины, чья в высшейстепени двусмысленная репутация не оставляла надежды на то, что плод их любвибудет отличаться высокими моральными качествами. Мой отец был сторожем в капуцинскоммонастыре в Марэ[66], моя мать, очень красивая и известная вквартале потаскушка, жила неподалеку от монастыря на монастырские деньги,которыми снабжал ее отец Симеон, он же виновник моего рождения. У меня был братна год старше меня, плод той же интрижки, которого Полина, моя матушка,воспитывала так же, как и меня, в весьма вольном духе. Этот братец, которогоназвали Эгль по фамилии моего отца, был одновременно и самым красивым ребенкоми самым отъявленным малолетним развратником во всем Париже. Самые порочныенаклонности выявились в нем в самом юном возрасте, и маленькому шалуну ничтотак не нравилось, как внушать их мне все без исключения. Когда ему исполнилосьдесять лет, он уже отличался распущенностью, страстью к пьянству и воровству,был крайне жесток и передавал мне свои пороки с силой убеждения, необычной длясвоего возраста. Он и открыл мне тайну нашего рождения, тем самым бросив в моесердце великую ненависть к родителям. Однако Эгль любил мать, он даже питал кней плотские чувства, и это сразу бросалось в глаза.

— Мне только десять лет, Серафина, — иногдаговорил он мне, — но я хотел бы спать с матушкой, как это делает Симеон; яуверен, что делал бы это не хуже его… Я их видел… и знаю все, я и тебя научу,если ты хочешь.

К сожалению, как я уже сказала, Полина молчаливо поощрялавсе его дурные качества: она боготворила моего братца, она укладывала его ссобой в постель, и Эгль не замедлил признаться мне, что именно от этойматери-кровосмесительницы он узнал большую часть вещей, которым хотел научитьменя. Такая невоздержанность плоти объясняется возрастом моей матери, которойбыло только двадцать три года, когда она бросила тринадцатилетнего сына в мирбурных страстей. Пылкая как вулкан и прекрасная как ангел, блудница,подстегиваемая природой, больше слушала ее голос, нежели голос разума. Судя поее советам, я видела, что ее мораль весьма сомнительна. Но будучи еще слабаумом, чтобы понять ее мотивы, я принимала за нежность то, что было следствиемнеобыкновенной развращенности.

Таковы были приблизительные причины почти полного отсутствиянашего воспитания; читать и писать — только этому нас учили, но ничего неговорилось о даре божьем, о морали и религии. Симеон, самый бессовестный, самыйразвратный из людей, нарочно проповедовал то, что отвращало нас от Бога.

— Было бы хорошо, — говорил он, — перерезатьгорло любому, кто произнесет его имя. Надо охранить молодежь от этих опасныхзнаний, тогда она скорее избежит ошибок в жизни. Если бы только все отцыпоступали так! Вот тогда философия воцарится среди людей.

Может быть, кто-то подумает, что, мол, недалекий был человекэтот капуцин, однако как раз умом он не был обижен. Поэтому так любилраспутничать: не зря говорят, что этот порок почти всегда встречается у великихлюдей и что очень редко человек талантливый не отличается безбожием илибезнравственностью.

Хотя интрижка Симеона с моей уважаемой матушкой продолжаласьуже тринадцать лет, так как он лишил ее девственности в десятилетнем возрасте,да и сама она была плодом предыдущей связи досточтимого Симеона с уличнойторговкой, отсюда Полина, в одном лице его дочь и его любовница, имела двойнуюпричину завоевать его сердце, — так вот, хотя этот союз продолжалсятринадцать лет в силу указанных выше причин их взаимная страсть совсем неохладела. Беспрекословная любезность моей матери, ее исключительное повиновениеразнообразным капризам капуцина — одним словом, сочетание всех этих факторовделало общество Полины необыкновенно ценным для него, и не проходило и дня безтого, чтобы он не проводил с ней по пять-шесть часов. Настоятель монастыря отецИв, который, со своей стороны, содержал очень красивую восемнадцатилетнююдевушку, часто присоединялся со своей любовницей к этой парочке. В обоихсемействах жила очаровательная служанка, которая также участвовала в этихассамблеях сладострастия, где после сытной трапезы приносились Венере гнусныежертвы, придумать которые способен лишь гений монахов.

Однажды, когда веселая компания собралась на очередноепразднество, ко мне прибежал запыхавшийся брат.

— Серафина, — сказал он, — ты не хочешьвзглянуть, как проводят время наши добрейшие святоши?

— Ну конечно!

— Только знаешь, милая сестрица, я покажу тебе этотспектакль с одним условием.

— С каким еще условием?

— Ты позволишь мне проделать с тобой все, чем будутзаниматься они.

— А чем они занимаются?

— Сама увидишь, сестрица… Ну как, ты согласна? Ималенький плут подтвердил свое предложение таким жарким поцелуем, обжегшим мнегубы, что во мне тотчас проявились первые признаки огненного темперамента,которым одарила меня природа: я просто-напросто извергнулась в объятиях своегобрата. Мошенник воспользовался моей слабостью, повалил меня на кровать, задралмне юбки, раздвинул ноги и принял в рот недвусмысленные плоды удовольствия,которое пробудил во мне.

— Ты пролила свое семя, сестрица, — пробормоталЭгль. — Да, любовь моя, так называется то, что ты сейчас сделала… Тыопередила меня: я еще не способен на это. Матушка часто ласкала… сосала меня —ничего не помогало; она сказала, что это придет позже, когда мне будетчетырнадцать, но все равно это очень приятно. Возьми эту штуку, —продолжал он, взяв мою руку и положив ее на свой пенис, небольшой, но ужетвердый, вызывающий и довольно приятный наощупь, — потереби ее, сестренка,и увидишь, как я буду наслаждаться… Хотя погоди, сейчас я положу тебя так, какобычно делает мама, когда спит со мной.