Читать книгу - "Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос"

Cien años de soledad. (Сто лет одиночества.)

Если не дольше.

Не больнее. Не жёстче.

Неумолимо. Неотвратимо.

Неизбежно. Невозможно.

Полная, полнейшая безнадёжность.

Громко хлопаешь дверью. Закрываешь дверь, закрываешь глаза.

Всё идёт по плану, да?

Сжимаешь челюсти до скрипа, до ломоты в зубах. Отчаянно сражаешься с первородным ужасом, упёрто стараешься преодолеть безотчётный страх, взять под контроль бурю эмоций внутри.

А вокруг кромешная темнота.

Сглатываешь тошнотворную горечь, усилием воли замедляешь пульс. Воскрешаешь нужный образ в зыбком омуте памяти.

Гнетущая паутина морока опутывает реальность.

— Не она, — срываешься на глухой шёпот, твердишь словно заклинание: — Не она, не она, не она.

«Это» — не настоящее.

Растрёпанные волосы. Будто шёрстка встала дыбом у загнанного в капкан зверька. Немой вопрос. Будто вызов навеки застыл в каре-зелёных глазах.

Подделка.

Такая маленькая, удивительно хрупкая. Игрушечная. Фарфоровая кукла, которую столь легко изломать на части. Разрушить. Испортить, изувечить. Уничтожить навсегда.

Дешёвая копия.

Ну же. Сделай это. Ударом ножа. Насквозь. Прямо туда. Без жалости, без промедления, отточенным движением.

Очередная имитация.

Плевать. Какая разница?

Чушь. Бред. Блеф.

Главное — не она.

Лишь немного похожа.

— Но не она, — липкий пот ручьём струится по напрягшейся спине, убеждаешь себя на автомате, точно заведённый повторяешь: — Не она, не она.

Просто отражение.

Болезненная судорога скручивает желудок в морской узел.

Той.

Перебой.

Другой.

Недолгая пауза и вновь по кругу. Удары сердца попадают строго в такт, отмеряют драгоценные мгновения, приближая к бесконечности.

Кара небес.

Она.

Адская кара.

Она.

Благословение? Вряд ли. Скорее проклятие.

Она.

Та самая.

Взъерошенные пряди светлых волос обрамляют точёный профиль ангела.

Настоящая.

Невинный взмах ресниц вынуждает пасть ниц.

Такая, что больно смотреть.

Ох, эти чёртовы, эти дьявольские глаза. Вязкая трясина, подсвеченная изнутри солнцем. Грязь, в которой давно и безнадёжно погряз. Эти колдовские глаза. Они не отпускают ни на миг. Не отпускают никогда.

A Dame to kill for. (Женщина, ради которой стоит убивать.)

Не одного. Не двух.

Гораздо больше.

Сотни. Тысячи. Миллионы.

A reason to kill for. (Причина для убийства.)

Нервно смеёшься.

Как будто для убийства нужна причина. Как будто окружающий тебя мир не зиждется на основных инстинктах. Как будто насилие — не выход.

Пожимаешь плечами, разводишь руками.

Даже скучно. Ничего нового.

Скептически хмыкаешь.

Обычно, привычно, просчитано до мелочей. Выверено с математической точностью прирождённого учёного.

Без сил сползаешь вниз, опускаешься на дно. На покрытый мерзкой жижей ледяной пол. Выдыхаешь, не выдыхая. Забываешь, не забывая.

A stranger in the mirror. (Незнакомец в зеркале.)

Кто он? Что здесь делает?

Срываешь маску, обнажаешь лицо. Обнажаешь запредельную правду. Выворачиваешь самого себя наизнанку. Вспарываешь собственную податливую плоть, стираешь собственные кости в порошок.

One. Two. Three. (Раз. Два. Три.)

Методично срываешь кожу.

Scheiße. (Дерьмо.)

Слой за слоем.

One. Two. Three. (Раз. Два. Три.)

Давай, не замирай.

Fuck. (Еб*ть.)

Время стекает по мелко дрожащим ладоням, просачивается сквозь скрюченные пальцы, покрытые запёкшимся багрянцем. Разум пленён в стальной клетке, объят жесточайшим безумием. Хаотичные мысли тщетно бьются о раскалённые добела прутья.

Прежде не ведавший поражений, наконец, проигрался в пух и прах. Не медли, запускай игровой барабан. Стреляй без промаха.

Этот проклятый взгляд всегда устремлен на тебя, преследует по пятам, мешает сосредоточиться на достижении цели. Раздражает, выводит из состояния равновесия, приводит в бешенство, доводит до исступления.